Айзек Азимов - Конец вечности. Сами боги
— Иди умываться. Я согрела тебе воду в бассейне и приготовила костюм на сегодня.
— Спасибо, — снова пробормотал он.
Он завтракал, не поднимая глаз. Нойс сидела напротив, опершись локтем на столик и положив подбородок на ладонь. Ее черные волосы были зачесаны на одну сторону, ресницы казались неестественно длинными. Она ничего не ела, только следила за каждым его движением.
— Куда ты идешь в два часа?
— На аэробол, — промямлил он, — мне удалось достать билет.
— Ах да, сегодня ведь финальный матч. Подумать только, что из-за этого скачка во Времени я пропустила целый сезон. Эндрю, милый, а кто выиграет сегодня?
Это «Эндрю, милый» окончательно привело его в замешательство; он почувствовал, как по всему его телу разливается непонятная слабость. Отрицательно качнув головой, он попытался придать своему лицу суровое, неприступное выражение. Еще вчера ему это отлично удавалось.
— Но как ты можешь не знать? Ведь ты изучил весь наш период.
Ему следовало бы сохранить холодный тон, но у него не хватило духу.
— Столько событий происходит в разное время в разных местах. Разве я могу запомнить такую мелочь, как счет матча?
— У-у-у, противный! Конечно, помнишь — просто сказать не хочешь.
Вместо ответа Харлан подцепил золотой вилочкой маленький сочный плод и отправил его целиком в рот.
Немного помолчав, Нойс заговорила снова:
— А нас ты видел?
— Не расспрашивай меня, Н-нойс. — Ему стоило большого труда назвать ее по имени.
Голос ее звучал тихо и нежно:
— Разве ты не видел нас? Разве ты не знал с самого начала, что мы…
— Нет, нет, я не могу увидеть себя, — заикаясь, прервал ее Харлан, ведь я не принадлежу к Реаль… меня не было здесь до моего появления. Я не могу тебе этого объяснить.
От смущения и замешательства ему стало совсем не по себе. Какое бесстыдство — спокойно говорить о таких вещах! И он тоже хорош: чуть было не попался в ловушку и не ляпнул слова «Реальность» — самого запретного из всех слов при разговорах с Времянами.
Она слегка подняла брови, отчего ее глаза стали совсем круглыми: в них засветилось лукавое изумление.
— Тебе что, стыдно?
— Нам не следовало бы так поступать.
— Почему? — С точки зрения 482-го Столетия ее вопрос был совершенно невинным. — Разве Вечным нельзя?
В ее голосе послышалась насмешливая издевка, словно она спрашивала, разрешают ли Вечным есть.
— Не называй меня Вечным, — остановил ее Харлан. — А если тебя это интересует: как правило — нет.
— Ну что ж, тогда ты не говори им. И я не скажу.
Встав, она плавным движением бедер оттолкнула с дороги стоявший между ними столик и присела к нему на колени.
Харлан на мгновенье оцепенел с протянутыми вперед руками, безуспешно пытаясь остановить ее. Нагнувшись, она поцеловала его в губы, и от этого поцелуя стыд и замешательство растаяли без следа.
Незаметно для себя Харлан занялся тем, чего профессиональная этика Наблюдателя не допускала ни в коем случае, — он стал задумываться над проблемами существующей Реальности и характером предстоящего Изменения.
Это Изменение не должно было коснуться ни распущенных нравов, ни искусственного выращивания плода, ни господства женщин во всех областях жизни. Все это было и в предшествовавших Реальностях, и Совет Времен с неизменным благодушием взирал на подобные вещи. Финжи сказал, что Изменение будет малым, почти неуловимым.
Одно было ясно: Изменение коснется группы людей, находившихся под его Наблюдением. Оно затронет привилегированные классы, аристократию, богачей, сливки общества. Больше всего его тревожило, что Изменение почти наверняка затронет Нойс.
С каждым пролетавшим днем его мысли становились все мрачнее, отравляя ему даже радость от встреч с Нойс.
— Что стряслось с тобой?- беспокойно спрашивала она.- Первые дни ты был совсем не таким, как в Веч… как в том месте. Тебя ничто не угнетало. А сейчас у тебя снова такой озабоченный вид. Это потому, что тебе надо возвращаться обратно?
— И поэтому тоже, — ответил Харлан.
— А тебе обязательно надо вернуться?
— Да.
— А что случится, если ты опоздаешь? Харлан чуть было не улыбнулся. Им бы не понравилось мое опоздание, — сказал он и с тоской подумал о двух запасных днях, предусмотренных Инструкцией.
Нойс включила маленький музыкальный инструмент. Сложное математическое устройство выбирало из случайных комбинаций звуков приятные сочетания, ласкавшие слух. Импровизированные мелодии повторялись не чаще, чем узоры снежинок, и были не менее изысканными и прекрасными.
Завороженный звуками музыки, Харлан не сводил с Нойс глаз: все его мысли вились вокруг нее. Кем станет она в новом своем воплощении? Торговкой рыбой? Фабричной работницей? Толстой и уродливой, вечно хворой матерью шестерых детей? Кем бы она ни стала, она забудет Харлана. В новой Реальности он уже не будет частью ее жизни. И кем бы она ни стала, она уже никогда не будет прежней Нойс.
Он не был просто влюблен — мало ли в кого можно влюбиться! Он любил Нойс. (Странно: впервые в жизни он мысленно произнес это слово и нисколько не удивился.) Он любил в ней все: ее манеру одеваться, ходить, разговаривать, даже ее кокетливые ужимки. Двадцать семь лет, прожитые ею в этой Реальности, весь ее жизненный опыт понадобились, чтобы она стала именно такой. В предыдущей Реальности в прошлом биогоду она не была его Нойс. В следующей Реальности она тоже не будет ею.
Может быть, новая Нойс будет лучше во всех отношениях, но Харлан, еще не успев разобраться в своих чувствах, уже совершенно точно знал одно: ему нужна вот эта Нойс; та самая Нойс, что сидит сейчас напротив него. Если у нее есть недостатки, она нужна ему вместе с ними.
Что ему делать?
Разные планы приходили ему в голову, но все они были противозаконными. В первую очередь необходимо было выяснить характер Изменения, узнать, как оно повлияет на Нойс. В конце концов никогда нельзя знать заранее…
Гнетущая тишина пробудила Харлана от воспоминаний. Он снова был в кабинете Расчетчика. Вой искоса поглядывал, на него. Рядом с креслом Харлана стоял Фарук, склонив над ним свою голову мертвеца.
В наступившей тишине было что-то зловещее. Всего мгновенье потребовалось Харлану, чтобы понять, в чем дело. Анализатор молчал.
Харлан вскочил.
— Получили ответ, Расчетчик?
Фарук взглянул на пленки, зажатые в его руке.
— Да, конечно, только вот немного странный.
— Покажите.- Протянутая рука Харлана заметно дрожала.
— В том-то и дело, что нечего показывать. — Голос Фарука доносился откуда-то издалека. — В новой Реальности ваша дамочка не существует. Нет ее, фу-фу, испарилась! Никаких сдвигов личности, ничего. Я просчитал все переменные вплоть до значения вероятности в одну стотысячную, ее нигде нет.
