Кир Булычев - Агент КФ
Пруг Брендийский извлек толстыми пальцами кусок мяса со дна миски и подержал в воздухе, будто намереваясь положить его в тарелку Андрея. Однако, видно, решил, что честь слишком велика, и вместо этого отправил кусок себе в рот. Андрей подумал, что неправильность лица Прута именно во рте. Рот слишком мал и тонкогуб, будто снят с другого, маленького личика.
– Признай, что в моих словах есть истина.
– Есть, – согласился Андрей. – Мы были доверчивы. В результате убита ПетриА, убит пилот Висконти, тяжело ранен капитан корабля. И боюсь, что это не последние жертвы.
– Желания убивать у меня нет, – сказал Пруг Брендийский. – Не превращай меня в убийцу. Кстати, ты забыл сказать о себе, ты тоже ранен, и о неизвестном человеке, которого пришлось убить вместо археолога. Я понимаю, что тебе смерть неприятна. Ты чураешься ее оскаленной морды. Но если бы ты начал проповедовать миролюбие среди моих людей, тебя бы не поняли. Ты не знаешь войн, а мы живем войной. Мы с вами на войне, и я награждаю тех моих воинов, которые убили врага. Этим они спасли и славу клана.
Принесли пирог с ягодами, кислый, свежий, остро пахнущий лесом и смолой. Пруг отломил кусок и положил Андрею.
– Мы никогда не были вашими врагами, – сказал Андрей. – Даже по вашим законам нельзя нападать, не объявив об этом заранее и не бросив вызов. Это считается подлостью.
– Не учи меня, что подло, а что хорошо. Ты здесь чужой. Мир подл. Другого я не знаю. Старые законы заржавели. Как только я решу действовать, как положено благородному вождю, правительство вышлет меня из города или подстроит мою нечаянную смерть. Можно ли сочетать правила благородной чести и городскую стражу с радиопередатчиками? Я стараюсь сохранить благородство в главном. Я должен возвратить себе престол в горах. Это благо для моих подданных. Ради этого блага я позволю себе презреть некоторые устаревшие правила благородства. А как только вы встали на моем пути к великой благородной цели, вы стали моими врагами, хотите вы того или нет.
Вошел ДрокУ. Он нес серебряный таз для омовения рук. Простому воину такая честь не дозволена.
Пруг Брендийский вымыл пальцы в тазу. Потом ДрокУ поставил таз перед Андреем.
– Я не согласен с вами, – сказал Андрей Пругу.
– Меньше всего я нуждаюсь в твоем согласии. Я пригласил тебя не для того, чтобы оправдываться.
– Зачем же тогда?
– Чтобы объяснить то, чего ты не понимаешь. Тебе нет смысла сопротивляться. И не замышляй каких-нибудь фокусов. Потому что эти фокусы приведут к твоей смерти.
ДрокУ поставил на пол таз и хлопнул в ладоши. Слуги убрали со стола и принесли курильницы.
– Я мог бы схитрить, – сказал Андрей, поднимаясь. – Я мог бы притвориться покорным и в тишине планировать, как освободиться от вас. Но мои собственные понятия чести не позволяют мне этого сделать. Вы были правы, говоря, что нам дорога любая жизнь. Убийство и честь несовместимы. Я буду бороться с тобой, Пруг Брендийский, пока ты не будешь обезврежен.
– Для этого тебе придется меня убить, а убивать ты не хочешь. Так что ты бессилен, господин неба. И твой галактический клан бессилен. Когда мне нужно убить, я убиваю, а ты рассуждаешь. Иди рассуждай, я тебя не боюсь. Ты даже не сможешь отомстить за свою женщину. Я в презрении плюю на тебя. Уходи.
По кают-компании раскатился громкий, утрированный смех Пруга.
– Я отведу его? – спросил ДрокУ.
– Нет, мне надо с тобой поговорить, пускай его отведет КрайЮ.
Пожилой одноглазый горец с седыми косами усов, свисающими на грудь, вывел Андрея в коридор.
* * *Андрей понял, что его ведут в каюту. Это его совсем не устраивало. В каюте он был бы изолирован.
Он сморщился, схватился за руку. Прислонился к стене, изображая крайнюю степень страдания. КрайЮ подтолкнул его в спину, и Андрей издал громкий стон.
– Больно, – сказал он, – надо к доктору.
– Слизняк, – заметил презрительно горец. Это было оскорблением. Андрей стоял у стены, полузакрыв глаза. КрайЮ сплюнул, потом подошел к нише, в которой таился экран интеркома, и нажал на кнопку. Поглядел на Андрея не без гордости – Андрей понял его. Любопытно, подумал Андрей, как воины Пруга освоились на корабле. Может быть, они тоньше организованы, корабль скорее подавил бы их, изумил, испугал. Воины Пруга восприняли корабль как захваченную крепость. Концепции космоса, вакуума, бездонного пространства были для них абстракциями. И если при нажатии кнопки на экране появилось лицо вождя – значит, так надо.
Пруг Брендийский сидел за столом, разложив перед собой какие-то бумаги. Рядом стоял ДрокУ. Когда раздался сигнал вызова, он почему-то накрыл эти бумаги лапами.
– Господин неба говорит, что ему больно. Он хочет к доктору.
– Пускай идет, – сказал Пруг. – Только смотри за ним. И как только доктор даст ему лекарство, пускай идет к себе в каюту. Запомни: они должны быть поодиночке.
Что ж, в отличие от нас его не обвинишь в легкомыслии, подумал Андрей.
* * *Андрей не знал, как отделаться от КрайЮ, но тот сам не пошел в кабинет. Медпункт был неприятным местом. Любой доктор – колдун. Чужой доктор – опасный колдун.
– Времени у меня немного, – сказал Андрей. – Я разговаривал с Пругом, и он показался мне серьезным противником.
– Я это понял раньше вас, – проворчал доктор.
Перед ним стояла миска с недоеденной похлебкой.
– Уговаривать его и учить гуманизму бессмысленно.
Но в этот момент экран загудел и включился. На экране был Пруг Брендийский. Он вновь улыбался. Висячие усы шевелились как змеи.
– ДрейЮ, – сказал он, – я хотел проверить, не провел ли ты меня. Ты осторожен и потому опасен.
– Вы для этого меня вызывали?
– Я хотел сказать тебе другое – опасайся ВосеньУ. Он маленький человек, и ты его напугал. И твоя жизнь ему совсем не нужна. Понимаешь, совсем не нужна. А такие маленькие люди очень опасны. Ты меня понял?
– Понял.
– Тогда лечись. Тебе может пригодиться твоя рука.
И, не переставая смеяться, Пруг Брендийский отключился. А его смех, грудной и глубокий, еще некоторое время звучал в медпункте.
– Это буквально чудовище, – сказал доктор.
– Детище своей планеты, своего времени, своей эпохи. К сожалению, неглуп. Употреби он свои таланты на иное, цены бы ему не было.
– Нелогично, – сказал доктор. – Если он, как вы говорите, детище своей эпохи, то он не мог употребить таланты на другое. Это же очевидно. А чего вы ищете?
– Хочу использовать ваши инструменты не по назначению и переделать интерком. А вы на всякий случай говорите о моих болячках и звените склянками. Наш охранник может подслушивать.
– Зачем вам интерком?
– Мне нужны глаза. Возможность подглядывать в другие помещения, подслушивать. Что главное в войне, если у противника превосходящие силы? Разведка.
