Виталий Сертаков - Демон против Халифата
— Там есть Хранители? — перебил Коваль.
— Ха-ха, откуда? — напряженно рассмеялся Дробиченко. — Ребята видели столбы на площадях. Если заподозрят в колдовстве — насмерть забьют камнями! Да кому там придет шальная идея колдовать? Почвы нет, ну никакой почвы. Там дремучим ребятам, Озерникам, или тем же Качальщикам просто нечего делать! Никакой почвы. Нет заразы, понятно? Нет взбесившихся котов, шальных лесов, как в Подмосковье, нет желтых дикарей, плевков Сатаны, ничего подобного… — Дробиченко увлекся, на минуту забыв о собственном бедственном положении, о разбитой губе и синяках. Артуру вдруг ясно представились мечты бывшего московского химика; несомненно, тот обсасывал с женой идею бегства в райские кущи аравийского полуострова…
— Там бьют фонтаны на площадях, люди катаются под парусами по каналам, вечерами собираются в кафе, с кальянами, все как раньше… Там на улицах дежурит полиция в форме, но она практически не востребована, и тюрьмы почти всегда пустые. Там нет воровства, бандитизма, пьяных. Вообще нет, понятно?
Это тяжело представить после Москвы… Я помню безумные дни в столице, когда пришлось бежать, когда лес напирал на город, каждая кошка норовила вцепиться в глотку! Мы скакали, останавливались в деревнях и не могли встретить трезвого кузнеца, чтобы подковал лошадей… А после Аравии ребята жаловались мне, что за три недели не нашли и капли вина, не говоря уж о водке. Карамаз запретил им даже намекать на спиртное, в лучшем случае всю делегацию вышвырнули бы вон! Их сразу предупредили, что со славянской внешностью, даже в столице, в некоторые районы лучше не забредать. И не потому, что славяне, а как раз напротив, могли принять за англосаксов, исконных врагов. Никто, понятное дело, живых саксов там не видал, но очень красочно детям преподносят. Существует четкое правило, не допускающее толкований — всякого светлокожего, говорящего на языке иблиса, то есть английском, следует немедленно прикончить. Это святая обязанность правоверного. Впрочем, не всегда с европейцами обращаются столь сурово. Говорят, достаточно вырвать англосаксу язык, чтобы не мог проповедовать ересь, и вдобавок ослепить его, чтобы не мог эту ересь писать…
— Круто…
— Зато наших поселили во дворцах с электричеством и канализацией… Артур, я забыл, что такое канализация, я забыл, как шумит вода в унитазе, черт подери! Там чистое белье, цветут розы на клумбах, там никто ни в кого не стреляет. Встречные желают друг другу здоровья, уступают дорогу и не запирают дома… Ребята видели свадьбу на лимузине, видели охоту… Когда в гости к эмиру приехал нынешний правитель Кувейта, шейх Насрулла, Карамаза позвали за компанию. Это не охота, а вечный праздник! Ребят поселили в высотном доме, в котором действуют лифты. Я так смеялся, Артур, но внешне, конечно, не показал… Они чуть не померли со страху, когда лифт повез их на двенадцатый этаж. Целые стекла в окнах, музыка по радио, шведский стол… С ума можно сойти! Видимо, их поселили в одном из отелей, до сих пор действует туристический бизнес, парни никак не могли поверить, что можно бесконечно наполнять тарелки едой! А вечерами, когда становится прохладнее, зажигаются фонари на набережных, открываются лавки. Ребята боялись зайти, они застывали в дверях, хотя Карин снабдил их местными динарами. Там рестораны, а не загаженные харчевни, как в России, парни постеснялись заглянуть внутрь… Дробиченко закашлялся.
— Если все так замечательно, — усмехнулся Коваль, — не вижу смысла эмиру Сайду ввязываться в войну. У него что, солдаты лишние?
— У эмира не просто боеготовая армия. Все мужское население тренируется воевать. Карин видел, и охранники видели… Мальчикам с детства внушают, что за морями точат ножи полчища неверных, готовых разорить и развеять по ветру их сытую праведную жизнь. Они маршируют, носятся по полосам препятствий, стреляют ежедневно из арбалетов, но не как наши горе-вояки… Они тренируются, как положено кадровой армии, там действуют военные училища… Кстати, на ком тренироваться, тоже имеется. Не дают спокойно жить постоянные набеги дикарских племен с севера и с моря. Бывали случаи, когда номады прорывались во внутренние области, тогда за оружие брались даже женщины… Осталось полно огнестрельного оружия, его берегут и чистят, в свое время, видимо, накупили немерено. Карин видел вылизанные ангары с бронетехникой, зенитные комплексы еще советского производства… На севере, по слухам, возведена настоящая «китайская стена», а со стороны Персидского залива — двойная линия дзотов… На тысячу километров, можешь себе представить?!…
— Будем считать, что ты меня здорово напугал. Я прямо-таки трясусь от страха, — вздохнул Артур. — Было очень интересно. Теперь скажи, чего нам ждать от Ферганы?
— А вот этого я точно не знаю… Честно, клянусь! — Дробиченко приложил пухлые ладони к груди. — Карамаз на них очень надеялся, это правда. Там масса людей, они готовы поверить во что угодно, и пойдут воевать за лепешку, но дело в том…
Договорить он не успел. Из рубки гортанно выкрикнул вахтенный:
— Горы слева по курсу, ваше превосходительство!
— Земля, — встрепенулся Расул. Артур вскочил на ноги.
— Ребята, приготовились, собрали барахло, сели на пол!
Из пенных барашков, из сонного застоя выплывала корявая спина базальтового великана. Это бы/ еще не материк, а один из множества скалистых островков из плеяды южных греческих шхер. Овальная тень небесного тихохода скользила по волнам, по колониям чаек, по косякам солнечных зайчиков, скалы разворачивались, морщинились, заполняли горизонт.
— Вахта, курс держим?
— Так точно! — вытянулся русский штурман, нарочно снятый президентом с «Клинка», в целях контроля действий команды. — Как этот вот… визирь указал.
Артур оглядел своих коммандос. Он прекрасно понимал, что опять нарушил сто первую клятву, данную супруге, и сам поперся в очередное горнило, но данное приключение никак нельзя было перепоручить. На земле Даляр и Орландо справятся, а здесь никто, кроме него, не разберется. Меньше всего Коваль верил россказням Дробиченко про запертых в скале джиннов. Однако, по мере приближения, вынужден был признать — аура у местности складывалась весьма своеобразная, если не сказать хуже. Здесь попахивало чем-то таким, что нельзя было поручить самым толковым сподвижникам.
Здесь веяло колдовством.
— Не этот остров, — подкручивая верньеры бинокля, констатировал Дробиченко. — Левее, вон там, у самого берега… Узкий пролив разделяет.
Пока что бывший «джинн» не врал. Сквозь розовеющую мглу Артур различал полоску косого прибоя, тысячи облизанных голышей, потеки птичьего помета на взметнувшихся в небо каменных «пальцах». За грядой ближних островков проступали охряные, салатные пятна полей и рощиц; изъеденный миллионами волн, благословенный берег Эллады. Вот каким неожиданным образом довелось увидеть Грецию! Правее по курсу, километрах в десяти, маячили в сизой дымке улочки прибрежного городка, утопающие в цветах, домики с короткими торчащими трубами. Огни не горели, размеры городка пока было не оценить, и непонятно, имелись ли жители. Обладатель самых зорких глаз, чингис, заявил, что заметил маковки христианского храма.
