Линкольн Чайлд - Забытая комната
– Спасибо.
Мисс Рамануджан молча кивнула и протянула ему удостоверение.
– У меня вопрос. Притом что фонды обширны, мне не попалось ничего, что относилось бы к периоду после двухтысячного года.
– Так и есть. В архиве содержатся только документы по закрытым или остановленным проектам.
– И где в таком случае хранятся более свежие материалы?
– Некоторые, разумеется, у самих занимающихся исследованием ученых. Остальные в архиве номер два. – Она указала в дальний конец зала.
– Понятно. Еще раз спасибо. – Логан повернулся и зашагал в указанном направлении.
– Подождите… – начала женщина, но гость уже успел удалиться на изрядное расстояние. Его быстрые шаги отскакивали эхом от мраморного пола.
В конце помещения, как Логан и заметил раньше, стоял стол, блокировавший путь к двери. За столом сидел мужчина в форме службы безопасности «Люкса». Увидев посетителя, он поднялся.
– Чем могу помочь?
– Я бы хотел осмотреть недавние архивы. – Логан кивком указал на дверь.
– Ваше удостоверение, пожалуйста.
Ради экономии времени энигматолог вместе с удостоверением сразу предъявил и письмо доктора Олафсона.
Охранник изучил оба документа и вернул их Логану.
– Прошу извинить, сэр, но ваших полномочий недостаточно для доступа к архиву номер два.
– Но письмо от директора Олафсона…
– Прошу извинить, сэр, – уже более твердым тоном повторил охранник, – но, чтобы пройти за эту дверь, требуется допуск уровня А или выше.
Уровень А? Логану еще не доводилось слышать о таковом. Впрочем, в период работы в «Люксе» он вообще не имел понятия о каких-либо уровнях.
– Но… – Энигматолог сделал шаг к двери.
Охранник встал у него на пути, и Логан тут же заметил на служебном ремне полицейскую дубинку и баллончик «мейс» со слезоточивым газом.
– Понял, – протянул он и, кивнув, повернулся и направился между стеллажами к далекому подвальному коридору.
16
На часах было без четверти семь, когда Логан постучал в дверь внутреннего офиса директора.
– Войдите, – ответил бесплотный голос.
Логан вошел. Олафсон стоял перед зеркальцем, поправляя галстук.
– Твоя секретарша уже ушла… О, извини. Собираешься на обед?
– Это подождет. – Олафсон влез в костюмный пиджак и опустился на стул за столом. – У тебя что-то есть?
– Да, кое-что. И мне нужно кое-что еще – от тебя.
Директор раскинул руки ладонями вверх, словно говоря: я весь в твоем распоряжении.
Логан повесил сумку на подлокотник одного из расставленных перед столом стульев, сел, открыл сумку и, достав конверт с обгорелыми кусочками бумаги, передал директору. Олафсон внимательно осмотрел конверт.
– Я нашел это в кучке пепла в камине забытой комнаты.
– Похоже, здесь трое мужчин в лабораторных халатах, – сказал директор, рассматривая фрагмент фотографии. – Стоят за рабочим столом.
– Не просто за рабочим столом, а за тем рабочим столом, который до сих пор там, в комнате. Его можно узнать по глубокой царапине возле левого угла.
– Пусть так, но идентифицировать этих людей все равно невозможно. Верхняя часть снимка, от груди и выше, сгорела.
– Верно, – согласился Логан. – Но тем не менее фотография может дать нам кое-что.
Он снова залез в сумку, достал клочок бумаги, сложил его пополам и показал нижнюю половину директору. На ней был изображен почти карикатурно пузатый мужчина, стоящий на палубе корабля – в двубортной яхтенной куртке, белых шортах и круглой шапочке. Он задумчиво взирал на женщину, явно страдающую морской болезнью и лежащую под одеялом на шезлонге.
Олафсон, прищурившись, взглянул на картинку.
– И что тут такого?
Логан развернул бумажку полностью. Вверху, через всю страницу, шел узнаваемый логотип «Нью-Йоркера», ниже – дата: 16 июля 1932 года.
– В публичной библиотеке Ньюпорта прекрасная коллекция журналов. Взять оригинал они мне не позволили, но цветную ксерокопию обложки сделали.
– Не понимаю.
– А ты присмотрись к обгоревшей фотографии. Видишь журналы на столе? Названия не разобрать – буквы размыты, но на обложке одного можно разглядеть толстячка в форме яхтсмена. Посмотри внимательнее. Журнал определенно не глянцевый, вроде «Кольерса», «Лайфа» или «Сатердей ивнинг пост». На мой взгляд, это самый что ни на есть «Нью-Йоркер». – Он сунул листок в сумку. – Так что теперь у нас есть terminus post quem[11] для той работы, которой занимались в лаборатории. А было это по крайней мере еще летом тридцать второго.
– Понятно.
– А раз так, то вопрос о том, кто ею пользовался, отпадает сам собой. Это «Люкс». Другой вопрос, продолжал ли «Люкс» проекты первоначального владельца особняка или вел свои собственные исследования. И раз уж речь зашла о владельце… Я проверил оригинальные чертежи «Темных фронтонов» – они есть в офисе Стрейчи. Так вот, забытой комнаты на них нет. – Логан взял фрагмент обгоревшей фотографии, положил в конверт и убрал в сумку. – Ты слышал о чем-то, что называлось бы «Проект Син»?
– «Проект Син»? – переспросил, наморщив лоб, Олафсон. – Нет.
– Подумай хорошенько. Не исключено, что «Син» – это только начало слова. «Люкс» не вел такой проект? Ничего на память не приходит?
Директор покачал головой. Логан достал еще один прозрачный конверт – в нем лежал фрагмент докладной записки, который он нашел в камине, – и положил на стол. Олафсон взглянул, но присматриваться не стал и отодвинул.
– Нет. Абсолютно ничего не говорит.
– В ваших архивах никакой информации о таких проектах я тоже найти не смог, хотя и очень старался. И все же кое-что откопал. Кое-что весьма интересное.
Директор налил себе стакан воды из стоящего на столе графина.
– Послушаем.
Энигматолог подался вперед.
– Я обнаружил пробел в ваших записях.
– Какого рода пробел?
– Сегодня днем, просматривая архивы «Люкса», я нашел файлы, имеющие отношение к определенным проектам, набиравшим ход в конце двадцатых и начале тридцатых. Темы интересные, но вроде бы никак между собой не связанные: некоторые экзотические особенности электромагнитного излучения; классификация химических веществ в мозге; выделение и анализ эктенической силы.
– Эктенической силы?
– Да. А это ведь особенно интересно, а? Считалось, что медиумы во время спиритических сеансов испускают некую субстанцию – ту самую эктеническую силу, известную также как эктоплазма, используя ее для телекинеза или общения с умершими. В конце девятнадцатого века этот вопрос изучали довольно активно, но потом интерес сошел на нет.
Он помолчал немного и спросил:
