Джон Уиндем - Куколки
Осознав же, поняли, что хоть этим не отличаемся от «нормы» — и что препятствия перед нами все те же.
Вражда наших семейств продолжалась уже много лет. Началась она из-за коней-гигантов, а вылилась в постоянные распри и взаимные обвинения наших отцов. Они бдительно следили, не появились ли на полях соседа Отклонения, и было известно, что оба предлагали награду за информацию о малейшем Нарушении.
Отец даже шел на некоторые жертвы в своем стремлении быть более благочестивым, чем Энгус. Например, мы перестали высаживать помидоры и картофель — он предпочитал покупать их. Конечно, уровень нормальности на обеих фермах поднялся, но уровень дружелюбия все опускался… Ясно было, что на союз детей наши семьи никогда не согласятся…
Мы оба понимали, что придется трудно. Ее мать уже пыталась подыскать Розалинде жениха, да и я замечал, что моя мать изучает соседских девушек, пока, правда, крайне неодобрительно. Мы были уверены в том, что никто не подозревает о наших отношениях. Если Стрормы и Мортоны общались, то очень мало и язвительно, а встречались мы только в церкви.
Мы оказались в тупике и не знали, как из него выбраться. Жениться тайком? Но Энгус мог и пристрелить нас, или наши благочестивые семейства наконец объединились бы, чтобы объявить нас вне закона. Мы часто обсуждали положение, пытаясь найти выход, но даже спустя полгода после свадьбы Энн все еще ничего не придумали.
Что до остальных, то через полгода они перестали так сильно волноваться. Конечно, мы помнили об угрозе, но ведь мы жили так с раннего детства.
Но однажды воскресным вечером Алана нашли мертвым на тропинке, ведущей через поле к его дому. Из горла его торчала стрела.
Новость мы узнали от Рейчел, и, пока она пыталась дозваться до сестры, мы все с беспокойством прислушивались. Рейчел старалась изо всех сил. Безуспешно! Энн не отвечала — даже в горе она не откликалась на наши утешения.
— Я сбегаю к ней, — сказала нам Рейчел. — Может, кто-то сидит рядом, вот она и молчит.
Мы ждали почти час. Потом услышали расстроенную Рейчел:
— Она даже не впустила меня в дом. Соседку впустила, а меня — нет.
— Она считает, что кто-то из нас его убил, — решил Майкл. — Кому что известно?
Но все решительно отрицали свое участие, никто ничего не знал об убийстве.
— Необходимо заставить ее поверить нам, — сказал Майкл. — Попытаемся дозваться — все вместе. Мы попытались — безуспешно.
— Плохи дела, — признал Майкл. — Рейчел, попробуй отнести ей записку. Составь ее так, чтобы никто чужой не догадался.
— Попробую.
Еще час, наконец снова Рейчел:
— Бесполезно. Я передала записку соседке, но она вышла и сказала мне, что Энн порвала записку, не читая. Там сейчас наша мать, она пытается убедить Энн пойти домой.
Майкл помолчал, затем посоветовал:
— Можно ожидать всего. Старайтесь не вызывать подозрений, но готовьтесь к бегству. Рейчел, держи нас в курсе. Если что случится, сообщай сразу!
Я не знал, что делать. Петра уже спала, стоит ли ее будить? Ее-то уж никто не заподозрит. Так что я лишь прикинул, что делать в случае несчастья, и решил, что у меня будет достаточно времени, если придется бежать обоим. Рейчел позвала нас уже ночью:
— Мы с мамой идем домой. Энн всех выгнала, мама хотела остаться, но Энн вне себя, у нее истерика. Она заставила всех уйти. Сказала маме, что знает, кто убил Алана, но имен не называла.
— Ты считаешь, она имела в виду нас? — спросил Майкл. — Может, Алан просто с кем-то разругался? Рейчел почти не сомневалась:
— Если бы дело обстояло так, она бы впустила меня, не стала бы кричать, чтобы я убиралась. Но все же утром я сбегаю к ней, узнаю, не передумала ли она.
Этим нам и пришлось удовлетвориться, после чего мы все ненадолго забылись беспокойным сном.
Позднее Рейчел рассказала нам, что произошло утром. — Она поднялась на рассвете и побежала к дому Энн полем. Сначала она не решалась стучать, боясь криков и упреков. Но так стоять тоже толку мало… Она собралась с духом и подняла молоточек. Стук эхом отозвался, по дому, но к дверям никто не подходил. Она снова постучала, погромче. Тишина. Рейчел заволновалась. Снова постучала, потом побежала за соседкой. Вдвоем они выбили окно и влезли внутрь. И нашли Энн в спальне — она повесилась.
Они сняли ее, положили на постель, прикрыли простынкой. Рейчел казалось, что все это сон, она не могла опомниться. Соседка взяла ее за руку и повела к двери, как вдруг заметила на столе листок бумаги и протянула его Рейчел:
— Это, наверное, тебе или твоим родителям. Рейчел тупо поглядела на листок, прочла надпись и тупо начала:
— Это не… — и замолчала.
Она сделала вид, что внимательно читает записку, вспомнив, что соседка, к счастью, не умеет читать.
— Да, это нам, — ответила она, сунув листок за пазуху.
Но там было написано: «Инспектору».
Муж соседки отвез Рейчел домой; и она сообщила родителям о смерти Энн. Наконец, оставшись одна в той комнате, где они долго жили вместе, Рейчел прочла письмо сестры.
В нем были перечислены все наши имена, включая Рейчел и даже Петру, объяснено, в чем заключалось наше Отклонение, и далее утверждалось, что это мы убили Алана. Рейчел дважды прочла письмо и затем сожгла его.
Через день-другой напряжение среди нас слегка спало. Самоубийство Энн, конечно, было трагедией, но никто о нем не задумывался. Молодая жена, ожидающая первого ребенка, временно лишилась рассудка, узнав о внезапной смерти мужа. Печально, однако ничего не поделаешь.
Никто, включая нас, не знал, кто повинен в смерти Алана Эрвина. Расследование показало, что многие питали к нему неприязнь и многих он успел обидеть, но ни у кого не нашлось мотива для убийства. Старый Вильям Тей признал, что это он делал стрелу, но ведь практически все стрелы в округе были сделаны его руками. Это была обычная охотничья стрела, в любом доме их десятки. Люди, конечно, сплетничали. Говорили, — что Энн в последнее время не так сильно любила Алана и даже слегка побаивалась его. К большому огорчению ее родителей, начали даже поговаривать, что-де она сама пустила в него стрелу, а затем покончила с собой. Но и эти слухи утихли за неимением доказательств. В конце концов тайну списали за неразгаданностью. Кто знает, может, то был несчастный случай, а охотник теперь не решается признаться.
Мы постоянно прислушивались, не заподозрит ли и нас кто-нибудь. Нет, ничего подобного. Со временем мы позволили себе расслабиться. Однако, хотя источник постоянного напряжения исчез, эффект его все еще сохранялся. Мы чувствовали, как резко отличаемся от остальных, и понимали, что безопасность всех находится в руках каждого.
