Жоэль Шарбонно - Испытание
Меня охватывает паника. Не слишком ли я поторопилась? Вдруг я от спешки ответила неправильно или неполно? Меня тянет опять открыть буклет и исправить возможные ошибки. Но в голове звучат голоса родителей, их советы, когда они тренировали меня для экзаменов за кухонным столом. Потерпи, не пытайся перехитрить саму себя. Первая, инстинктивная, реакция почти всегда правильная.
Я кладу карандаш, складываю перед собой руки. Вижу краем глаза, что Томас поступает так же. Он тоже закончил и улыбается мне, демонстрируя свою невозможную ямочку на щеке.
Остается пять минут. Четыре. Три. Две. Карандаши скрипят все яростней. Взгляды на таймер и снова на бумагу, отчаянные попытки дописать последний ответ. Звонок! Все, первый раунд Испытания позади.
Нас отводят к лифтам. Некоторые на радостях хлопают друг друга ладонями поднятых рук, я вижу разные проявления удовольствия, но у меня самой усталость подавляет чувство облегчения. Я сделала все, что смогла. Что бы ни случилось теперь, я бессильна на это повлиять. Когда открываются двери лифта, Томас торопливо жмет мне руку и быстро уходит по коридору вместе с другими парнями. Я тороплюсь в противоположную сторону, но Райм, увы, опять успела попасть в нашу комнату первой. Она сидит за столом, наклонившись над серебряной статуэткой, которую привезла, наверное, из дому. На тарелке все те же девять лепешек. При виде меня она широко, может, даже слишком, улыбается:
– Как все прошло?
Я сдергиваю с плеча рюкзак и решаюсь на честный ответ:
– Не доделала научную часть.
Райм щурится, кусает нижнюю губу, внимательно на меня смотрит – наверное, старается определить, правду я говорю или выдумываю. Решит, должно быть, что я пытаюсь ее обмануть, потому что сама так поступила бы. Куда деваться, человек, привезший из дому кукурузные лепешки и при этом не съевший ни одной, наверняка сам обманщик.
Через пару минут она самодовольно улыбается:
– Наверное, выпускники из Пяти Озер уступают выпускникам из Диксона. Ничего не поделать, одной из нас придется смириться с поражением.
Меня бросает в жар, я впиваюсь ногтями себе в ладони, чтобы не дать волю гневу.
– У нас хорошие учителя. Раздел «чтение» мы с Томасом закончили раньше времени. А ты?
Райм удивлена, значит, она справилась хуже нас. Я злорадно улыбаюсь:
– Ты права, одна из нас отправится домой. Жаль! Не забудь забрать свои лепешки.
Я произношу это противным тоном, как привыкла в конфликтах с братьями, когда приходилось прибегать к запрещенным приемам. Мне опять жарко – теперь от смущения. Я жду от Райм новой гадости. Что ж, я заслужила. Но она меня удивляет: молча опускает глаза.
– Извини, – говорю я.
Она поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Ее рот разъезжается в широкой улыбке.
– За что? – спрашивает она сладким голоском. – Ты просто попыталась взять реванш после признания, что сегодня оказалась не на высоте. У меня в школе многие отстающие ученики поступали так же. Хорошо тебя понимаю.
Да она нарывается! Чтобы не совершить ничего такого, за что мне потом было бы стыдно, я падаю на кровать, закрываю глаза, отворачиваюсь от Райм и лежу так до тех пор, пока нас не зовут на ужин. Сигнал еще не отзвучал, а меня в комнате уже и след простыл.
Ужин больше напоминает пир. Да, мы устали, но вечером все стараются снять напряжение. Угощение дополнительно поднимает нам настроение: пицца, горячая и тягучая, вкуснее всего, что я пробовала раньше! Я съедаю целых шесть кусков и чувствую, что сейчас лопну. Зандри и близнецы сыплют шутками, мы все хохочем, как вдруг с хрипом оживает громкоговоритель.
– Маленсия Вейл, выйдите в холл. Спасибо.
Вся столовая стихает. У меня сердце грозит выпрыгнуть из груди. Неужели Испытатели уже решили, что я провалилась? Соседи по столу смотрят на меня вопросительно. Вид у меня, наверное, очень испуганный, потому что Томас берет меня за руку и говорит:
– Вот увидишь, тебе предложат самой учить, а не учиться. Не торопись соглашаться, требуй побольше денег!
Его бы устами… Я растерянно улыбаюсь ему и встаю. Пока я деревянным шагом иду по проходу, все на меня таращатся. Я шмыгаю в боковую дверь. Теперь все в столовой наверняка пытаются занять удобное место, чтобы разглядеть происходящее в холле через стеклянную дверь. Вцепившись в рюкзак, я стою, ожидая развязки.
– Маленсия Вейл?
Я оборачиваюсь на знакомый голос. Это выступавший перед нами вчера добродушный седой мужчина – д-р Джедедай Барнс. С ним двое сотрудников. Все трое в церемониальных багровых одеяниях.
– Все называют меня Сия, – поправляю я его.
– Годится то и другое, – отвечает он с улыбкой. Я не нахожу что ответить. К счастью, это и не нужно, потому что он продолжает: – Прости, что оторвали тебя от ужина, но друзья Райм Рейнольд обеспокоены ее отсутствием. Когда ты видела ее в последний раз?
Я моргаю. Значит, дело в Райм, а не во мне, не в моих результатах экзаменов. Я чувствую сильное облегчение, а потом замешательство.
– Когда я уходила на ужин, Райм сидела за своим столом.
– Она хорошо себя чувствовала?
Она задирала нос, была раздражена, нарывалась на ссору…
– Думаю, у нее стресс после сегодняшних экзаменов.
– Два дня экзаменов по восемь часов в день – достаточно, чтобы любого измотать. – Улыбка д-ра Барнса становится виноватой. – Мы каждый год спорим, не следует ли продлить экзамены на первой неделе, но побеждает мнение, что лучше завершить первую часть побыстрее. Слишком долгие раздумья на экзаменах – это тоже стресс. – Он вздыхает. – Ты позволишь нам заглянуть в твою комнату? Наверное, мисс Рейнольд решила пропустить ужин, но лучше проверить.
– Конечно. – Я не считаю комнату своей. – Проверяйте.
Снова улыбка.
– Тебе придется пойти с нами. По закону сотрудникам, занятым на Испытании, не разрешено заходить в комнату кандидата в его отсутствие без экстренной необходимости.
Хорошо, что нас не проверяли на знание законов Соединенного Содружества, иначе я точно провалилась бы. Обозленная на Райм, привлекшую к себе лишнее внимание и втянувшую меня в кутерьму вокруг своей персоны, я иду по коридору. Д-р Барнс ступает неслышно, зато шаги обоих его спутников немилосердно громки. Если Райм внутри, то наверняка слышит наше приближение.
Я поворачиваю ручку, распахиваю дверь, вхожу. Первым делом я чую запах – мочи и кукурузных лепешек. Потом я вижу ее: она раскачивается на цветной веревке, привязанной к люстре. Лицо в красных пятнах, в широко раскрытых глазах застыл ужас. Шея в крови – то ли она инстинктивно боролась за жизнь, то ли в последний момент передумала.
Осознание увиденного будто удар наотмашь. Я издаю истошный крик.
