Ричард Морган - Видоизмененный углерод
Я внимательно посмотрел на неё.
— Вы ловили Банкрофта на чём-то подобном? Да?
— Я не имею в виду Банкрофта, — нетерпеливо отмахнулась Ортега. — Я говорю о подобном типе людей. Они чем-то напоминают ИскИнов. Превратились в обособленную породу. В них уже нет ничего человеческого, а к остальным людям они относятся так, как мы с вами относимся к насекомым. Так вот, когда имеешь дело с управлением полиции Бей-Сити, подобное отношение может выйти боком.
Вспомнив выходки Рейлины Кавахары, я подумал: а так ли сильно преувеличивает Ортега? На Харлане большинство людей может сменить оболочку по крайней мере один раз. Но дело в том, что всем, за исключением очень богатых, приходится полностью проживать отведённый срок, а даже с препаратами против старения это очень утомительно. Второй раз все становится гораздо хуже, потому что человек знает, что его ждёт впереди. Мало у кого хватает духу повторить это больше двух раз. Большинство добровольно отправляется на хранение, лишь время от времени загружаясь в оболочку для каких-нибудь особо важных семейных дел. И разумеется, с годами и эти перезагрузки становятся всё более редкими, так как новые поколения прекрасно обходятся без своих отдаленных предков.
Далеко не каждый хочет продолжать жить, меняя жизнь за жизнью, оболочку за оболочкой. Нужен особый подход, чтобы не задумываться о том, чем ты станешь через несколько столетий.
— Значит, Банкрофта никто не стал слушать, потому что он маф. «Извини, Лоренс, ты заносчивый ублюдок, зажившийся на этом свете. У полиции Бей-Сити есть дела поважнее, чем проверка твоих фантазий», — что-нибудь в таком духе.
На этот раз Ортега не заглотила наживку. Отпив кофе, она неопределенно махнула рукой.
— Послушайте, Ковач, Банкрофт остался жив, и какими бы ни были обстоятельства дела, у него достаточно средств, чтобы обеспечить необходимые меры безопасности и не допустить повторения случившегося. Никто не пострадал от ошибок правосудия. А департаменту полиции не хватает средств, не хватает людей. Работы у нас по горло, и мы не можем бесконечно гоняться за призраками.
— А если это не призраки?
Ортега вздохнула.
— Ковач, я трижды облазила весь дом с бригадой криминалистов. Мы не смогли обнаружить никаких следов борьбы, никаких признаков проникновения через наружные заграждения, никаких данных о нарушителях в архивах системы безопасности. Мириам Банкрофт добровольно вызвалась пройти самые совершенные тесты на детекторе лжи и ни разу не дрогнула. Она не убивала своего мужа, и никакой посторонний человек не проникал на виллу и не убивал Лоренса Банкрофта. Он покончил с собой по причинам, известным ему одному, и к этому больше нечего добавить. Мне очень жаль, что вам предложено доказать обратное. Увы, одного желания и упорства тут недостаточно. Дело всесторонне изучено и закрыто.
— Ну а телефонный звонок? Тот факт, что Банкрофт не мог не помнить про копию своей памяти на внешнем носителе? Тот факт, что кто-то посчитал меня настолько серьёзной угрозой, что прислал сюда Кадмина?
— Ковач, я не собираюсь спорить с вами. Мы допросим Кадмина и выясним всё, что ему известно. А относительно остального скажу, положа руку на сердце: я всё проверила и перепроверила, и это начинает мне надоедать. В Бей-Сити полно тех, кому мы нужны больше, чем Банкрофту. Жертвы настоящих убийств, у которых не было припасено копии на внешнем носителе в момент, когда им размозжили память больших полушарий. — Взгляд Ортеги затянуло туманом усталости. — Жертвы органических повреждений, не имеющие денег на новую оболочку и надеющиеся на то, что преступление против них будет раскрыто, а власти возложат расходы на виновных. Я вынуждена копаться в этом дерьме по десять часов в день, а то и больше. Так что, извините, у меня не осталось сочувствия к Лоренсу Банкрофту с его замороженными клонами, влиятельными покровителями на самом высшем уровне и крючкотворами-адвокатами, которых он натравливает на нас, когда кто-нибудь из членов его семьи или прислуги сбивается с прямой дорожки.
— А такое часто случается?
— Весьма часто, не удивляйтесь. — Ортега слабо улыбнулась. — Не забывайте, Банкрофт маф, мать его. А они все одинаковые.
Она показывала себя со стороны, которая мне не нравилась, вела спор, который я не хотел вести, и рисовала образ Банкрофта, который мне был не нужен. И к тому же моя нервная система вопила, требуя сна.
Я загасил сигарету.
— Лейтенант, буду вам очень признателен, если вы уйдете. От ваших предубеждений у меня разболелась голова.
У неё во взгляде что-то сверкнуло — что-то такое, в чём я не смог разобраться. Оно задержалось лишь на мгновение и тотчас исчезло. Пожав плечами, Ортега поставила кружку и скинула ноги с полки. Встав на пол, она потянулась так, что хрустнули позвонки, и, не обернувшись, направилась к двери. Я остался на месте, провожая взглядом её отражение в оконном стекле на фоне огней города.
В дверях Ортега остановилась и оглянулась.
— Эй, Ковач.
Я обернулся.
— Вы что-то забыли?
Кивнув, она поджала губы, словно признавая очередное пропущенное очко в игре, которую мы вели.
— Хотите получить наводку? Отправную точку? Что ж, вы дали мне Кадмина, так что, наверное, я перед вами в долгу.
— Вы мне ничего не должны, Ортега. Это сделал «Хендрикс», а не я.
— Лейла Бегин, — сказала лейтенант. — Назовите это имя адвокатам Банкрофта и посмотрите, что у нас получится.
Дверь, скользнув, закрылась, и в комнате не осталось ничего, кроме городских огней за окном. Я зажег новую сигарету и долго смотрел на них, выкурив её до фильтра.
Банкрофт не совершал самоубийства, это очевидно. Я занимался делом меньше суток, а на меня успели надавить с двух сторон. Сначала воспитанные громилы Кристины Ортеги в исправительном учреждении, затем этот владивостокский убийца и его запасная оболочка. Не говоря уже про двусмысленное поведение Мирным Банкрофт. Слишком много мутной воды, чтобы вес действительно обстояло так, как выглядело на первый взгляд. Ортега явно чего-то хочет; чего-то хочет и тот, кто заплатил Дмитрию Кадмину.
И, судя по всему, хотят они, чтобы дело Банкрофта оставалось закрытым.
Такой вариант меня не устраивал.
— Ваш гость покинул здание, — сказал «Хендрикс», разрушив мое задумчивое оцепенение.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарил я, загасим окурок в пепельнице. — Вы можете запереть дверь и блокировать остановку лифта на этом этаже?
— Естественно. Вы хотите, чтобы вас предупреждали о каждом постороннем, заходящем в отель?
— Нет. — Я зевнул словно змея, собирающаяся заглотить яйцо. — Просто не пускайте их сюда. И никаких звонков в течение следующих семи с половиной часов.
