Ник Перумов - Череп на рукаве
Именно здесь, на «Мероне», я впервые увидел и услышал Иоахима фон Валленштейна, майора, командира «Танненберга». Он обратился к нам, когда стонущие от перенапряжения реакторы разорвали-таки неподатливую ткань пространства и клипер ушёл в затяжной прыжок.
На экранах мелькали звёзды – компьютеры транслировали имитацию «полёта» со сверхсветовой скоростью через обычное пространство, как если бы мы ехали на сакраментальном поезде из пункта А в пункт Б. От Нового Крыма к Зете-пять.
Господин Иоахим фон Валленштейн говорил короткими энергичными фразами, и можно было представить, кик он расхаживает сейчас по мостику, резко рубя воздух ребром ладони.
– Soldaten! Heute haben wir eine wichtige Pflicht zu veifullen. Wir mussen unsere Reichgenossen vom Feindhuten...
Солдаты! Сегодня перед нами поставлена важнейшая задача. Защита добропорядочных и законопослушных граждан нашей великой Империи от наглых и кровавых посягательств Чужих. На планете Зета-пять имеет место мятеж. Лемуры осмелились пролить кровь наших собратьев по расе. Наш долг – спасти безоружных, вывести в безопасное место уцелевших и преподать аборигенам такой урок, чтобы они раз и навсегда запомнили – не связывайтесь с людьми, в этой войне вас Ждут только муки и смерть. Наглый бунт должен быть подавлен в зародыше. Никому не позволено безнаказанно проливать человеческую кровь. Наша эмблема должна стать символом ужаса, непреодолимого и неотвратимого. И неважно, кто стоит за спиной лемурьей смуты, – именно их руки держали оружие, от которого гибли наши старики, женщины и дети. Поэтому мы покараем исполнителей. И, не сомневаюсь, в свой черёд мы не только узнаем, кто вдохновил этих несчастных дикарей, но и принесём наше возмездие к порогу вдохновителей. За фатерлянд! За Его Величество кайзера! За всю нашу расу! Хох-хох-хох-хайль! Зиг хайль!
Переборки клипера содрогнулись от согласного рёва сотен и сотен глоток, в упоении оравших «Зиг хайль!».
Я тоже кричал. Хотя было донельзя противно.
«Мерона» ломилась сквозь пространство на самом пределе возможностей своих реакторов. Звёзды так и мелькали в компьютерных «окнах». Такого вот безумного бега нам оставалось почти полных сорок часов.
Моё отделение валялось на койках. Кто в буквальном смысле плевал в потолок, кто пялился на красоток из раздела «Отдых» журнала «Императорский Десантник», кто резался в «морской бой» на деньги. Карты на борту были строжайше запрещены.
И все в равной степени мандражили.
Старавшийся казаться невозмутимым Микки шёпотом молился, и притом – по-немецки. Индусы сели в свои позы лотоса и уставились друг другу в глаза. Фатих метался по кубрику, словно лисица по клетке.
– Сядь, турок, не мелькай, – раздражённо бросил Мумба. Он как раз и сражался в «морской бой» с Раздва-кряком. – Без тебя то...
Мумба осёкся. Недостойно императорского десантника проявлять столь неподобающие настроения прямо перед боем.
Я сделал вид, что не расслышал, будучи поглощён чтением. Собственно говоря, читать мне как раз сейчас не полагалось, а полагалось беседовать с личным составом, поднимая его, состава, боевой дух и готовность немедленно умереть за обожаемого монарха.
– Муторно-то как, – вздохнул Кеос, отбрасывая в сторону «Десантника». Полуобнажённая красотка застыла, обиженно глядя с подогнувшейся страницы одним глазом. – Прям блевать хочется. Господин ефрейтор! А господин ефрейтор! Что в уставе говорится по поводу неодолимого желания рядового блевать перед боем? Во сколько марок штрафа мне это обойдётся?
– В пятьдесят, – сказал я, не отрываясь от книжки. – Выписать тебе квитанцию?
– Так я же ещё не блюю...
– Тогда умолкни, Кеос. Не баба чай.
– Не баба, не баба... – зло проворчал румын. – Посмотрим ещё, кто из нас бабой окажется, когда под отравленные дротики полезем...
– Угомонись, – сказал я, глядя на Кеоса поверх раскрытой страницы. – Никто тебя в заросли не погонит. Пока не пройдутся артиллерией, а летуны напалмом зелёнку не прочистят.
– Я слышал – макаки эти и под землёй могут... – проронил Мумба. – Из туннелей вылезают – и ну горла резать...
Я поднялся. Отделение и в самом деле нуждалось в беседе. И подъёме морального духа. С такими нытиками в бой идти – только сам погибнешь и их всех положишь. А мне надо, до чёрта надо выполнить этот первый боевой приказ. И не просто выполнить, а выполнить на «отлично», чтобы меня заметили...
– Откуда бы ни вылезли – обратно уже не залезут, – меланхолично резюмировал Хань. Этот проделывал какие-то пассы руками – нет, не у-шу, что-то иное, вроде дыхательной гимнастики. Пожалуй, он был лучшим солдатом в отделении – и уже успел дослужиться до своего первого «обера» и полоски на погонах. – На что тебе, Мумба, винтовка дана? Девочек удовлетворять, если длины своего не хватит?
Мумба немедленно взбеленился, поскольку за отсутствием каких-либо иных внятных достоинств очень гордился как раз длиной соответствующего своего органа. Как-то раз он поставил этим даже в тупик наших снабженцев – никак не могли отыскать подходящих по размеру защитно-профилактических средств. Поиски эта сопровождались обильной перепиской, донельзя казённой, что делало всякое серьёзное её чтение невозможным – у всех начинались колики от хохота.
– Тихо! – гаркнул я, приподнимаясь с койки. – Мумба, успокойся. Хань, заткнись. Не хватало мне только вас, уродов, от трибунала отмазывать. Помните, что бывает за драку в боевой обстановке?
– Сваарг, – мрачно бросил Назариан. – Не хотел бы я там очутиться...
– А что, уже бывать приходилось? – немедленно поддел его Глинка.
Назариан метнул на чеха гневный взгляд, но ничего не сказал. Поднял отброшенный Кеосом журнал и зашуршал страницами.
Я-то знал, что Назариан как раз бывал на Сваарге. Правда, не в качестве заключённого – иначе его бы просто не взяли в армию, – а посетителя. Приезжал на свидание к сестре. Девчонка умудрилась вляпаться в какой-то «студенческий заговор» и получила десять лет по статье «за недонесение», поскольку щепетильная имперская Фемида не отыскала никаких доказательств её участия в подготовке покушения на местного гауляйтера, сиречь генерал-губернатора.
– Тихо, ребята, – уже нормальным голосом сказал я. – Ничего не сделаешь. Взялся за гуж – не говори, что своя рубашка ближе к телу. Там сейчас на самом деле умирают. Дети, девчонки, старухи беспомощные. Или мы не мужики? Или мы не люди?
– И боевые приличные к тому ж... – громким шёпотом сказал Раздва-кряк.
– И боевые приличные к тому ж, – согласился я. – Так чего же не сделать дело, которое и правильное, и моральное, да за которое ещё и платят? Что нам эти лемуры? Неужели нас хитрее? Мы же не идиоты – даром лезть в заросли, верно?
