Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.
Заржали, как лошади. Холодок растаял.
Любители шахматной игры начали постепенно подтягиваться. Ребята их встречали, принимали билеты и усаживали с одной стороны длинного ряда столиков. Появилась запыхавшаяся секретарша директора и отозвала Жеку. Он потом подошел к нам и сообщил, что Николай Михайлович попал в аварию на своей машине и приедет позже. Просит отменить сеанс и вернуть деньги по билетам. На пацанов было больно смотреть. Ребята размечтались встретиться со знаменитостями, а тут такой облом.
Любой паркурист по сути своей есть авантюрист и проходимец в одном флаконе. Я предложил ребятам план: меня объявляют вместо Шумилова как другого кандидата в мастера. А если любители начнут возмущаться, пообещать премии двумя рублями за победу надо мной и рублем за ничью. Знаменитости с особым ребячьим почтением были встречены и препровождены на удобные места в центр линии. Жека обреченно махнул рукой, выражая согласие, и меня уволокли в помещение, похожее на гримерку. Там быстро привели мои лохмы в какое-то подобие прически. Синяк попытались загримировать, но получилось только хуже. Пришлось вытирать лицо. Предложил срочно разыскать темные очки. Вместо моей кофты грязно-болотного цвета, обрядили в свитер приятной расцветки, пожертвованный одним из пацанов. Штаны остались на мне прежние — черные, расклешенные.
Из комнаты было все слышно, и как Жека объявлял о замене, и как он с перепугу позабыл сказать мою фамилию. Вроде не свистели, не орали, не матерились и бедного Женю не били. Все чинно сидели, ожидая маэстро — меня. А я ожидал обещанные очки. Увы, не срослось! Когда я появился, раздался ропот удивления, но встали, приветствуя. Я ужасно смутился, не ожидая подобного действия. Представляю состояние участников. Какой-то малолетний шкет с битой мордой изображает тут неизвестно кого. Сюжет из «Двенадцати стульев» с гроссмейстером Бендером. Взгляды у знаменитых футболистов красноречиво намекали на готовность ловли меня и предания ужасной смерти на месте, если обнаружится обман. Ребята побежали делать первый ход пешкой от моего имени. Любители почти сразу сделали ответный ход. Тут я пошел стремительным комбайном. Я предложил Жеке тоже поучаствовать в благодарность за смелый поступок и чтобы разбавить стремное число. Он с довольным видом уселся за один из столиков.
Массив информации давал удивительные возможности. Голова анализировала варианты даже тогда, когда я не смотрел на доску, и выдавала нужный результат по каждой партии. Мне оставалось только подскакивать к очередному участнику и сразу делать ход. На двенадцатом ходу вынес из игры сразу двух участников. Одному влепил мат, другой попал на вилку. К пятнадцатому ходу семеро участников лихорадочно пытались найти спасение из паутины моих комбинаций. Один игрок смошенничал и по-тихому поменял место у своего ферзя. Я восстановил позицию и попросил больше так не делать. Потом мне говорили, что таких стремительных и изящных партий еще не встречали. Проигравшие не уходили, зачаровано наблюдая за событиями на оставшихся шахматных досках.
Футболисты вылетели из игры одновременно где-то после тридцатого хода. Держались они хорошо. А ведь у многих сложился стереотип, что у них вся сила в ногах, на голову ничего не остается. Пацаны вились вокруг знаменитостей, как навязчивые мухи возле варенья, вызывая понятное удивление других участников. Не все же такие ярые фанаты ЦСКА, как рощинские пацаны. Они буквально умоляли футболистов принять какую-нибудь услугу. А какими злобными глазами смотрели они на меня, когда я их любимцев вынуждено обидел.
Особенно бурные аплодисменты разразились после того, как я вышиб пожилого человека с бородкой клинышком, с легкостью пожертвовав ферзя и сотворив бешеную атаку на его короля. Последним мне яростно сопротивлялся Жека. В этот момент появился дядя Коля. Я это понял по поведению пацанов. Мы с Жекой быстренько заключили мир и получили порцию аплодисментов на обоих. Участники благодарили за прекрасный сеанс и просили выступить еще в ближайшие дни. Знаменитости молча пожали руку мне и протянули по визитке. Вовка улыбался словно кот, получивший в наследство колбасный завод. Один только директор стоял и недоуменно хлопал глазами.
— Что происходит? — последовал вопрос группе ассистентов.
— Николай Михайлович, мы подольских побили! Ваш родственник нам очень помог. А еще он дал сеанс одновременной игры на четырнадцати досках. Всех победил, — захлебываясь от восторга, ликовал Жека, приписав мне лишнюю победу.
— Какие же вы все молодцы! Это надо отметить. А что за родственник? — пришел в себя директор.
— Дядь Коля, я Паша Чекалин, — заявил я о себе.
— Паша? Не может быть! — родственник оторопело уставился на меня.
— Вот…, приехал к вам. А тут нужно было вам помочь, — смутился немного я.
— Вот так просто приехал и с разгону всех победил? — уточнил дядя Коля. Дождавшись утвердительного кивка, спросил:
— Какой разряд?
Брякнул на всякий случай:
— Второй.
— Давай проверим!
Он прошел в гардероб снять верхнюю одежду, а пацаны-ассистенты, недовольно сопя, собрались расходиться по домам.
— Мог бы и ничью сделать… — горестно высказался за всех рыжий Тоха.
— Пацаны, простите меня! Я с перепугу выиграл, — заявил я, сконфуженно улыбаясь.
— Ты че извиняешься? — возмутился Жека, — Такое дело для нас всех сделал! Не слушай ты их, чертей полосатых. Пошли вон отсюда!
Хоккеисты сменили постные морды на улыбающиеся и попрощались со мной дружески. Женя еще оставался какое-то время, наблюдая нашу с дядей битву, потом незаметно исчез.
Директор появился в импозантном дорогом костюме и галстуке, как и готовился к сеансу. Красивое породистое лицо с крупными чертами. Черные курчавые волосы, немного с проседью. На вид ему было около пятидесяти лет. Чем-то даже на Спасского смахивал. Мы сели за столик и начали сражение. Дядя играл белыми и пошел ферзевой пешкой. Я применил защиту Грюнфельда. Делал ходы быстро, почти не задумываясь. После смелого выпада ферзем с шахом на седьмом ходе дядя внимательно на меня посмотрел. Представляю, что он думает. Сидит такой охламон с фингалом на угрюмой мордой и нагло позевывает. Дяде было неловко долго думать, поэтому случилась партия-блиц. После двенадцатого хода дядя стал задумываться подольше. После двадцать первого моего хода ферзем, он уже с беспокойством на меня поглядывал. На двадцать девятом ходу моя лишняя пешечка стала проходной и продвинулась до третьей горизонтали. Соперник вытер выступивший пот на лбу и попросил принести ему стакан газированной воды. Жека с готовностью сорвался и побежал выполнять поручение. Ход был сделан только через полчаса, но это не спасло положение. Мой тридцать первый ход ферзем должен стать победным. Дядя вопреки здравому смыслу решил порыпаться. Он разменял ферзей. Я преспокойненько обменял проходную пешку на слона и реализовал большой перевес к пятидесятому ходу. Наконец, дядя положил короля, пожал мне руку и спросил:
