Стивен Кинг - Под куполом
Взрослого звали Эрик «Расти»[56] Эверетт, он был помощником врача по имени Рон Гаскелл, которого сам Расти мысленно называл Удивительным Чудотворцем Страны Оз. «Потому что, — мог бы объяснить фельдшер Расти (если бы отважился на проявление такой нелояльности перед кем-то другим, кроме собственной жены), — он всегда остается за кулисами, пока я делаю всю работу».
Сейчас он искал в карточке дату, когда Мастеру Дрэйку в последний раз делали прививку против столбняка. Осень 2009-го, очень хорошо. Особенно учитывая то, что юный Мастер Дрэйк, делая вилсон[57], поцеловался с бетоном и хорошенько разодрал себе голень. Не то чтобы очень серьезная травма, но и не просто царапина.
— Чувак, электричество вновь включили, — ознакомил его с новостью Мастер Дрэйк.
— Это генератор, чувачок, — ответил Расти. — Тянет на себе весь госпиталь вместе с амбулаторией. Круто, да?
— Олдскульно, — согласился Мастер Дрэйк.
Некоторое время взрослый и подросток молча рассматривали шестидюймовую рану на голени Бэнни Дрэйка. Очищенная от грязи и крови, она уже не казалась очень ужасной. Городской ревун замолчал, вместо этого издалека донесся звук автомобильных гудков. И тогда вдруг заревела и городская пожарная сирена, и они оба вздрогнули.
«В скором времени, и наша санитарная карета помчит, — подумал Расти. — Как на срачку. Хватит работы и Твичу, и Эверетту. Надо бы мне здесь поспешить».
Вот только лицо у мальчика сильно побледнело, и еще Расти показалось, что в глазах его заблестели слезы.
— Страшно? — спросил он.
— Немного, — ответил Бэнни Дрэйк. — Мамка меня уроет.
— Так это ты ее боишься? — он догадался, что Бэнни уже неоднократно получал взбучку. Интересно, как часто пацану достается?
— А… очень больно будет?
Расти распечатал шприц. Потом уколол три куба ксилокаина с эпинефрином[58] — смесь обезболивающих, которую он по старинке называл новокаином. Подождал немного, чтобы приступить, наконец, к аккуратной очистке раны, надеясь не причинить мальчику боль, большую, чем та, которой невозможно было избежать.
— Где-то так.
— Bay, бэби! — воскликнул Бэнни. — Сигнал к атаке: три синих свистка.
Расти расхохотался.
— Так это ты крутанул полную трубу[59] прежде чем вилсонуться? — ему это действительно было интересно, как бывшему бордеру, который сам уже давно оставил это дело.
— Только половинку, но ощущение было чумовое! — расцвел Бэнни. — А сколько швов нужно, как ты думаешь? Когда Норри Келверт прошлым летом шлепнулась с парапета в Оксфорде, ей наложили двенадцать.
— Да нет, так много не будет, — заверил Расти. Он знал эту Норри, девочку мини-готку, чьим главным желанием, как казалось, было разбиться на скейтборде раньше, чем она успеет родить от какого-нибудь урода. Расти надавил кончиком иглы возле раны. — Чувствуешь здесь?
— Конечно, чувак, сполна. А ты слышал, как там что-то громыхнуло такое, будто бы стрельнуло?
Сидя в трусах на осмотровом столе, с подложенным под окровавленную ногу бумажным полотенцем, Бэнни махнул рукой куда-то в южном направлении.
— Да нет, — ответил Расти.
На самом деле он слышал два звука, и не на выстрелы похожие, а на взрывы, к величайшему сожалению. Надо быстрее заканчивать с мальчиком. И где же этот Чудотворец? Делает обход, говорила Джинни. Что, скорее всего, означает — храпит в ординаторской больницы имени Катрин Рассел. Там и таким образом по большей части и происходили теперь обходы Чудотворца.
— А теперь чувствуешь? — Расти вновь уколол иглой. — Не смотри туда, зрение тебя обманывает.
— Нет, дядя, ничего. Ты шутишь со мной.
— Отнюдь. У тебя там уже все занемело. — «И от страха тоже», — подумал про себя Расти. — Хорошо, начнем. Ляг на спину, расслабься и наслаждайся полетом на лайнере авиакомпании «Кэти Рассел». — Он промыл рану стерильным физиологическим раствором, очистил, подровнял своим надежным скальпелем № 10. — Будет шесть швов наилучшей, какая только у меня есть, нейлоновой нитью.
— Супер, — произнес мальчик и тут же добавил: — Меня, кажется, нудит.
Расти подал ему специально рассчитанный на такие случаи лоток, рыгальник, как они его здесь называли.
— Блюй сюда, а если хочешь, можешь и отключиться.
Бэнни не упал в обморок. И не сблевал. Расти уже накладывал на рану стерильную повязку, когда прозвучал короткий стук в двери, и в комнату заглянула Джинни Томлинсон.
— Я могу переговорить с тобой минутку?
— Не волнуйся за меня, — сказал Бэнни. — Мне сейчас хорошо, как после того, когда долго терпел, и помочился. — Такой себе благонравный чувачок.
— Расти, пройдем в холл? — спросила Джинни. На мальчика она и глазом не повела.
— Бэнни, я скоро вернусь. Сиди спокойно, расслабляйся.
— Без проблем. Буду прохлабляться.
Расти вышел вслед за Джинни.
— Ургентная пора? — спросил он. Позади Джинни в пронизанной солнцем приемной сидела, мрачно втупившись в книжку с эффектной красавицей на обложке, мать Бэнни.
Джинни кивнула.
— На сто девятнадцатом, около границы с Таркер Миллом. И еще одна авария, на другой границе — Моттонской, но я слышала, что там все ПВВП. — Погибшие во время происшествия. — Столкновение грузовика с самолетом. Самолет пытался приземлиться.
— Ты глумишься надо мной?
Элва Дрэйк подняла голову, поглядев в их сторону, и вновь погрузилась в чтение книжечки в яркой бумажной обложке. А может, она просто пялилась в нее, сама тем временем думая, будет ли поддерживать финансово ее муж до достижения Бэнни восемнадцатилетия.
— Это гарантировано серьезная ситуация, без дураков, — заверила его Джинни. — Я получила сообщение еще и о других авариях…
— Пидерция.
— … и мужчина на том шоссе, которое пересекает границу с Таркером, еще жив. Водитель фургона, кажется. Говорят разное. А Твич ждет.
— Ты сама закончишь с мальчиком?
— Конечно, а ты езжай.
— А доктор Пейберн?
— Он посещал своих пациентов в мемориальном госпитале Стивенса. — (Это была больница, которая обслуживала Норвей и Саут-Перис.) — Уже по дороге сюда. Отправляйся, Расти.
Он задержался на минутку сказать миссис Дрэйк, что с Бэнни все обстоит благополучно. Элва не очень обрадовалась этой новости, как ему показалось, но поблагодарила. Даги Твичел — Твич — сидел на бампере старенькой машины скорой помощи, замену которой всячески откладывали покупать Джим Ренни с его товарищами-выборными, и, греясь на солнышке, курил. В руке он держал портативную радиостанцию Си-Би[60], из которой звучала бодрая болтовня: голоса, наскакивая один на другой, подпрыгивали, словно кукурузные зерна на сковородке.
