Айзек Азимов - Академия
5
Снег уже перестал идти, но земля была покрыта толстым его слоем, и автомобиль с трудом продвигался по пустынным улицам. Призрачный, сумеречный свет начинающегося дня был холоден не только в поэтическом смысле, и, несмотря на бурные события, никто — ни люди из «Действия», ни сторонники Гардина, не вышел на улицы Терминуса с лозунгами и транспарантами.
Ион Ли по обыкновению был недоволен и выражал свои мысли вслух.
— Дела плохи, Гардин. Они собираются вас скинуть.
— Пусть попробуют. Я лечу на Анакреон и хочу, чтобы все закончилось хорошо. Вот и все, Ли.
Гардин поудобнее устроился на мягком сиденье. Его слегка знобило. В машине было тепло, но весь город был так выстужен, что казалось, холод проник и в машину…
Он задумчиво проговорил:
— Когда-нибудь, когда у нас дойдут до этого руки, нужно будет оборудовать Терминус климатическим кондиционированием. Это вполне возможно.
— Я бы предпочел, — угрюмо отозвался Ли, — чтобы для начала было сделано кое-что другое. Я бы в первую очередь обеспечил климатическим кондиционированием Сермака. Посадил бы его в такую уютную сухую клеточку, в которой постоянно поддерживалась бы температура градусов 25 по Цельсию. Мне кажется, ему бы это очень подошло.
— Вот тогда-то мне действительно понадобились бы телохранители, — усмехнулся Гардин. — И не только эти двое. — Он указал на сидевших впереди, рядом с водителем, здоровяков, без всякого выражения на лицах смотревших вперед, положив лапищи на приклады бластеров. — Похоже, вы хотите гражданской войны.
— Я? В огонь брошено уже столько поленьев, что мне подбрасывать не придется, уверяю вас. Во-первых (он загнул большой палец на правой руке), Сермак вчера затеял свару в Совете и потребовал вашего досрочного переизбрания.
— У него было на то полное право. Если я не ошибаюсь, против было 206, а за — 184.
— Да, преимущество в 22 голоса, в то время как мы рассчитывали на шестьдесят минимум. Не отрицайте, ведь рассчитывали?
— Вроде бы, — согласился Гардин.
— Так. Во-вторых (он загнул указательный палец), после голосования пятьдесят членов партии Действия демонстративно покинули зал заседаний.
Гардин молчал. Ли загнул еще один палец.
— И в-третьих, прежде чем покинуть зал, Сермак крикнул, что вы — изменник, что вы отправляетесь на Анакреон за тридцатью сребрениками, что преимущество в голосовании обеспечили пособники измены и что название их партии еще скажет само за себя. О чем это говорит?
— Ну… о возможных неприятностях, видно?
— И в такой момент вы удираете на рассвете, как преступник! А надо бы встретиться с ними открыто, лицом к лицу, Гардин, и если это произойдет, объявите военное положение, заклинаю вас!
— Насилие — последний козырь…
— …дилетантов. Ерунда!
— Ладно, Ли. Не горячитесь. Посмотрим. А теперь слушайте меня внимательно. Тридцать лет назад открылся Склеп, и в пятидесятую годовщину со дня основания Академии появился образ Гэри Селдона, чтобы открыть нам глаза на происходящее.
— Помню, — кивнул Ли, улыбаясь, — в тот день мы совершили государственный переворот.
— Верно. Тогда произошел первый кризис. Сейчас назревает второй. Через три недели — восьмидесятилетие основания Академии. Вы не улавливаете никакой связи?
— Хотите сказать, что он снова появится?
— Подождите, я еще не закончил. Селдон ни слова не сказал о том, появится ли он еще раз, но это как раз вполне согласуется с его Планом. Он все время старался удержать нас от попыток любых предвидений. Нельзя также с уверенностью сказать, предусмотрены ли в механизме часов Склепа последующие открытия. Думаю, если бы мы вздумали там покопаться, то просто сломали бы часы. Каждую годовщину с того самого дня я бывал там, просто так — на всякий случай. Он ни разу не появился. Но именно сейчас, впервые, наступил настоящий кризис.
— Значит, он появится.
— Может быть. Не знаю. Однако дело именно в этом. На сегодняшнем заседании Совета, сразу же после того как будет объявлено, что я отбыл на Анакреон, сообщите о том, что четырнадцатого марта произойдет второе пришествие Гэри Селдона и он сообщит нам известие величайшей важности относительно успешного преодоления второго кризиса. Это очень важно, Ли. Больше ничего не добавляйте, какие бы вопросы вам ни задавали.
Ли удивленно уставился на Гардина.
— А мне поверят?
— Неважно. Если удастся привести их в замешательство, это то, что нам нужно. Пусть гадают, правда это или нет. На время они затихнут. До четырнадцатого марта. А я вернусь гораздо раньше.
Слова Гардина, кажется, не очень убедили Ли.
— Но… что касается «успешного преодоления» — это же чушь какая-то!
— Это беспроигрышная чушь. А вот и космопорт.
Ожидавший Гардина звездолет тускло поблескивал в сумерках. Гардин пробрался сквозь сугробы к кораблю. У открытого люка он обернулся к Ли и поднял руку, прощаясь.
— Счастливо, Ли. Безумно жаль оставлять вас на горячей сковородке, но больше дела доверить некому. Держитесь подальше от огня.
— Не волнуйтесь, Гардин. Сковородка горяча и так. Я сделаю все, как вы сказали.
Гардин отступил. Люк за ним закрылся.
6
На главную планету королевства Анакреон Гардин прибыл за день до коронации Леопольда. А до этого успел посетить восемь крупнейших звездных систем Анакреона, чтобы переговорить с местными представителями Академии.
Обширность королевства произвела на него угнетающее впечатление. Конечно, по сравнению с масштабами Галактической Империи, частью которой был когда-то Анакреон, королевство было крошечной точкой на карте. Но для того, кто всю свою жизнь прожил на одной-единственной планете, территория Анакреона и его население казались громадными.
Границы древней префектуры Анакреон включали в себя двадцать пять звездных систем, в шести из которых насчитывалось несколько обитаемых миров. Население составляло девятнадцать миллиардов. Во времена расцвета Империи оно было значительно больше, зато теперь, в условиях массового внедрения научных достижений Академии, рост численности ускорился.
Только теперь Гардин по-настоящему осознал грандиозность стоящей перед ним задачи. Ведь за тридцать лет был завоеван только главный из населенных миров Анакреона. Отдаленные провинции до сих пор имели колоссальные территории, где еще не была реставрирована атомная энергетика.
…Когда Гардин прибыл на столичную планету Анакреона, здесь все было спокойно. В дальних провинциях подготовка к коронации проходила шумно, с помпой, а тут, казалось, никто не проявлял особого усердия в приготовлениях к близящемуся празднеству.
Только Верисов разрывался на части. Гардину удалось лишь полчаса побеседовать с ним. Но разговор оказался исключительно плодотворным, и Гардин ожидал ночного торжества в наилучшем расположении духа.
Он старался вести себя как посторонний наблюдатель. Если бы его инкогнито было раскрыто, его тут же втянули бы в религиозные приготовления, а его это совсем не устраивало. Поэтому, когда бальный зал дворца наполнился блестящей толпой высочайших особ королевства, он тихо и незаметно разместился у стены, где на него никто или почти никто не обращал внимания.
Он был представлен Леопольду в бесконечном ряду гостей с безопасного расстояния — будущий король стоял в полном одиночестве и величии, окруженный смертельным сиянием радиоактивной ауры. Менее чем через час Леопольд должен был воссесть на колоссальных размеров трон из радий-иридиевого сплава, украшенный золотом и бриллиантами. Затем трон оторвется от пола и зависнет в воздухе перед громадным окном, в котором собравшиеся внизу толпы простонародья увидят своего божественного монарха, визжа от восторга и падая от счастья без чувств. Трон, конечно, мог бы и не быть таким громадным, если бы в него не был вмонтирован атомный двигатель…
Половина одиннадцатого… Гардин приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть. Хотел даже встать на стул. И заметил, что к нему сквозь толпу вельмож пробирается Винис. Гардин облегченно вздохнул.
Винис шел медленно. Он то и дело останавливался, чтобы сказать пару вежливых слов тому или другому вельможе, чей дед в свое время помогал деду Леопольда в захвате власти, за что все они получили титулы герцогов и князей.
Наконец он раскланялся с последним сановником и подошел к Гардину. Губы его изобразили подобие улыбки, но глаза светились недобрым светом из-под косматых бровей…
— Милый Гардин, — вкрадчиво проговорил он, — вы, вероятно, опасались, что вам будут надоедать, если ваше инкогнито будет раскрыто?
— Мне трудно надоесть, Ваше Высочество, — с легким поклоном ответил Гардин. — Но здесь очень интересно. У нас на Терминусе таких зрелищ не бывает, вы же знаете.
