Франк Шетцинг - Стая
«Собака» продолжала тянуть его на глубину.
Борман всматривался в поисках светоострова, но чернота была непроницаемой, если не считать световой точки — Фроста, который летел в этом беззвёздном космосе впереди него.
— Стэнли?
— Что?
Мгновенный ответ успокоил Бормана.
— Скоро?
— Посмотри на дисплей, мы прошли только двести метров!
Вскоре забрезжил свет, и проступила размытая прямоугольная форма.
Борман вздохнул с облегчением. Умница «собачка».
Долгий полёт вверх ногами перепутал понятия верха и низа, и терраса показалась нависшей над головой. Но потом всё встало на место: терраса, зажатый хобот, обломки, привалившие его.
Кишащие черви.
— Отключи «собаку», — сказал Фрост. — Последние метры подплывём своим ходом.
Они опустились рядом с зажатым хоботом. Тотчас по их ластам поползли черви. Борман подавил брезгливость. Материалу костюма они ничего не могли сделать.
С другой стороны, что им известно об этих червях?
Борман поставил «собаку» на выступ и рассмотрел хобот. Обломок чёрной лавы в рост человека заблокировал винт мотора. С этим обломком они легко управятся. Главную проблему представлял больший кусок, прижавший хобот к скале. Он был высотой метра четыре. Борман сомневался, сдвинут ли они его вдвоём, хотя под водой всё легче, а лавовые глыбы пористые и лёгкие.
— Мерзость, — сказал Фрост. — Кругом сыны Люциферовы.
— Кто-кто?
— Да черви эти. Библейская казнь египетская. Давай начнём с меньших камней, а там посмотрим. Ван Маартен? — крикнул он.
— Тут я, — ответил искажённый расстоянием голос ван Маартена с борта «Иеремии».
— Мы тут немного приберёмся. Для начала выпростаем мотор. Может, одного этого хватит.
— Будьте осторожны.
Они навалились на первый камень, раскачали его, и он опрокинулся, освободив винт и заодно подавив немало червей.
— Йе-е! — удовлетворённо крикнул Фрост. Две другие глыбы удалось отвалить так же легко.
— Какие же мы силачи, в воде-то, — радовался Фрост. — Моторы свободны. Проверни-ка на пару оборотов. — Послышался шум, и винт завертелся. — Очень хорошо. Теперь попробуйте сбросить эту каменюку.
Они отошли на безопасное расстояние. Хобот дёрнулся, но дальше дело не пошло. Только воду замутили.
— Ну ладно. — Фрост извлёк из своего костюма два предмета размером с карандаш. — Я знаю, Гэрраад, тебе не понравится, но придётся этот камень слегка взорвать.
Борман глянул на террасу, которая — ещё недавно очищенная — снова кишела червями.
— Это рискованно, — сказал он, опустился на колени и внимательно осмотрел место, где камень воткнулся в осадок. Разгрёб червей. Некоторые угрожающе вытянули свои рыльца и попытались просверлить ему запястье. Борман стряхнул их и обследовал структуру осадка. Ткнул цангами в грязно-белые прожилки, и оттуда поднялись пузырьки воздуха. — Нет, это плохая идея.
— У тебя есть лучше?
— Заряд нужно вставить не под камень, а в какую-нибудь щель посередине. Если повезёт, верхняя часть камня отвалится, а уж с оставшейся мы справимся.
Они нашли трещину, заполнили её липкой серой массой и воткнули в массу взрыватель.
— Надо отойти подальше, — довольно сказал Фрост. Они включили «собак» и отплыли к краю освещённой зоны. Свет исчезал под водой в очерёдности длины волны: вначале, метра через два-три, исчезала красная составляющая, потом оранжевая, потом жёлтая. Через десять метров оставались только зелёная и синяя области, пока абсорбция и рассеивание не поглощали и эти остатки. Дальше мир переставал существовать.
Борману неуютно было покидать освещённую зону, и он с облегчением отметил, что Фрост не счёл необходимым отплывать слишком далеко. Там, где синева переходила в черноту, он отыскал в стене какую-то щель. Возможно, за ней была пещера. Борман представил себе, как оттуда вытекала раскалённая лава, затвердевая в эти причудливые камни.
— Огонь, — скомандовал себе Фрост, — пли!
Из середины камня вырвалась туча пузырьков, смешанная с обломками и пылью. В шлеме Бормана раздался грохот. Тёмная туча расползалась во все стороны, и верхняя часть камня медленно, очень медленно накренилась.
— Йе-е! — крикнул Фрост. — Готово!
Камень переломился посередине, ударился о террасу рядом с хоботом и произвёл новую тучу осадка. Фросту удалось подпрыгнуть в своём снаряжении и помахать руками. Он походил на Армстронга, прыгающего во славу Америки по Луне.
— Аллилуйя! Эй, ван Маартен! Врубай мотор, ещё одна попытка!
Борман всеми силами души надеялся, что это сотрясение не приведёт к обвалу. Он услышал, как заработали моторы, — и вдруг хобот двинулся и медленно поднялся вверх.
— Получилось! — ликовал Фрост.
— Вы гиганты, — похвалил ван Маартен.
— Кто бы сомневался, — сказал Фрост. — Отключите, мы ещё раз осмотрим место и вернёмся наверх.
Хобот бессильно повис в свете прожекторов. Фрост поплыл. Борман за ним, глянув в сторону светоострова. Что-то смутило его, хотя он не мог сказать, что.
— Муть какая, — сказал Фрост. — Ничего не видно.
Борман включил фару своей «собаки», потом передумал и выключил.
Что это было? Или ему почудилось? Он снова посмотрел в сторону светоострова. Ему показалось, что прожекторы излучают более сильный свет, чем раньше.
Но дело было не в прожекторах. Там была голубая аура.
— Ты видишь? — Борман указал в сторону острова. — Она расширяется.
Вокруг светоострова образовался синий ореол. Расстояние под водой оценить трудно, однако источник синего света был изрядно отдалён от острова. Галогеновые лампы слепили, но Борману почудились вспышки молний вдали. Потом синева стала слабее и погасла.
— Не нравится мне это, — сказал Борман. — Надо всплывать.
Фрост не ответил. Он продолжал смотреть на светоостров.
— Стэн? Ты слышишь? Надо…
— Не спеши, — медленно произнёс Фрост. — К нам гости.
Над верхним краем острова метнулись две продолговатые тени. Мелькнули два брюха, подсвеченные голубым, и исчезли.
— Что это было?
— Спокойно, мальчик. Нажми-ка ту кнопку на животе.
Борман нажал.
— Я не хотел тебя зря пугать, — сказал Фрост. — Чтоб ты не озирался по сторонам…
Он не договорил. Из-за светоострова вырвались два тела, похожие на торпеды. Борман увидел головы причудливой формы. Акулы ринулись на них с невероятной скоростью. Ужас ударил в сердце Бормана ледяным кулаком. Он отпрянул, непроизвольно заслонившись рукой. Этот жест не имел смысла, но в нём выражалось торжество древних инстинктов над его цивилизованным, высокотехническим духом.
