Андрей Лазарчук - Опоздавшие к лету
Тот, что курил у парапета, с размаху бросил сигарету вниз.
Красный зигзаг секунду висел в воздухе, медленно тая.
— Сашок, ты это чего? — спросил голос над головой.
— А вот…— с хрипотцой отозвался куривший. — Щас добавим…
В тишине громко и железно клацнуло, и ударило два выстрела. Потом, через пару секунд, еще два. Потом еще. Вспышек видно не было — стрелявший перегнулся через парапет.
— Ракетный обстрел Кандагара, — чуть сдавленно объявил он, распрямляясь; Мишка уже довольно хорошо видел его поясной, как на мишени, силуэт. — Забегали, шурави…
— Слушай, я тут пломбы трогать не стал, через дверь посмотрел, — сказал голос наверху. — Календарь опять засбоил. Должна быть ночь с четвертого на пятое, а там с пятого на шестое. Надо опять инженера звать.
— Инженера… Слушай, Чуха, а ты замок на двери менял?
— Вчера, как ты сказал…
— Не было замка, Чуха. Я подумал, что ты опять профилонил, хотел на обратном пути тебя носом потыкать. Так, говоришь, пломбы целы?
— Целы, Сашок, точно говорю: целы.
— Слава Аллаху. Ладно, придется засветлять. Проверишь балкон — и спускайся. Да ствол держи наготове.
— Понял, Сашок. Иду.
Наверху застучали сапоги, а человек у парапета перезарядил пистолет и скользящими, почти беззвучными шагами пошел назад. У меня же топор, в отчаянии подумал Мишка, можно же топором… Он не двинулся с места. Щелкнул выключатель, загорелись лампы — и засветилось небо. Солнце скользнуло из-за гор и остановилось невысоко. Мишка обтер ладонь о штаны, взялся за рубчатое тельце гранаты и потянул его на себя. Чека не отпускала. Он рванул — и чуть не выронил гранату из руки. Этого он испугался. Другого он не боялся ничего. А может быть, боялся так, что уже не чувствовал своего страха.
Человек вышел из-за угла. Он был одет в черный, наподобие танкистского, комбинезон. Лицо было то же самое, простоватое, курносое, только глаза были мертвые. Он увидел Мишку, гранату в его руке и все просчитал и все понял.
И Мишка все понял, глядя в эти глаза, и уже не слышал, как тот сказал:
— Эй, парень, поосторожней с этой штукой!
При первых звуках голоса Мишка ослабил пальцы, и предохранительная скоба полетела, вращаясь, как бумеранг; хлопнул капсюль, и запахло пистонами — как от детского пистолетика. Мишка держал гранату в поднятом как бы в ротфронтовском приветствии кулаке. У человека в черном делались нормальные глаза и что-то менялось в лице; потом он стал медленно падать назад, одновременно отворачивая лицо и закрывая руками голову. Чудак, подумал Мишка, это же «фенька», от нее не закроешься локтями. Ему было легко и спокойно. И даже предчувствие чего-то радостного возникло и дало себя ощутить… Все это длилось слишком долго.
Человек в черном зашевелился, приподнял плечи и, повернув голову, посмотрел на Мишку. Мишка так и стоял — с неразорвавшейся гранатой, поднятой к плечу.
— Бросай, — сказал человек и ткнул рукой: вон туда. — Бросай.
Мишкина рука неловко распрямилась, и граната отлетела шагов на десять, костяно ударилась о пол и покатилась, рокоча.
— Вот и молодец… молодец…— Человек поднялся и, пошатываясь, подошел к Мишке. — Ты кто такой?
— Я здешний, — неожиданно для себя ответил Мишка и удивился своему голосу: тонкому и противному. — Я здесь живу. На втором этаже.
И, чтобы его лучше поняли, пальцем показал на потолок. Палец трясся.
— А, понятно, — улыбнулся человек в черном. — А я-то испугался, что это сайр к нам пробрался. А ты наш. Это хорошо… И Мишка с трудом подавил в себе желание улыбнуться ему в ответ.
— Видишь, Чуха, гость у нас, — сказал человек в черном подходившему молодому. — На втором этаже, говорит, живет. Молодой заржал.
— Крутой парень, — продолжал человек в черном. — Чуть что не по нем — гранатой. Фамилии не спросясь. Хорошо, граната тухлая была, а то соскребал бы ты меня веничком… Афганец, одно слово. Афганец, да?
— Нет, — сказал Мишка. С первого раза сказать у него не получилось, и он повторил упрямо: — Нет. Я русский.
— Русский по паспорту. А афганец по душе. Так говорят.
В голосе его чувствовалась непонятная издевка.
— Я русский, — повторил Мишка. — Афганцы те, которые там живут.
— Не хочешь, значит, афганцем быть?
— Я русский.
— Хороший парень, — сказал человек в черном. — Культурный. Все понимает…
Он сделал неуловимое движение плечом, и в глазах его Мишка увидел жадное любопытство — а потом Мишку вдруг подняло непонятной силой вверх, и куда-то понесло, и без боли ударило о плиты пола, и перевернуло так, что пол оказался над головой, а небо и солнце внизу. Это было неправильно, но повернуться Мишка не смог. Он смотрел, как белое солнце превращается в черный круг на желтой стене. Он так и не понял, что умирает.
— Одним ударом, — подобострастно сказал Чуха. — Одним ударом, Сашок, а?
— Сними с него все, — прыгающим голосом велел Сашок.
— Ты что, хочешь…
— Снимай, падаль!
Чуха стал стаскивать с мертвого Мишки сапоги, запутался в штанах…
— Срезай, козел!
Срезать было легче.
— Все. А теперь отойди… Нож дай.
Чуха смотрел, что Сашок делает с Мишкиным телом. Потом его замутило.
— Слушай, хватит, а? Зачем уж так?
— Ништяк…— Улыбаясь и часто дыша, Сашок выпрямился. — Пацаны злее будут. Берись, поволокли.
Они подтащили то, что осталось от Мишки, к парапету. Сашок перегнулся через парапет и стал смотреть вниз. Постепенно пейзаж внизу менялся: раздалось и поднялось, вырастая в размерах, каменистое горное плато. То, что было рядом с ним, съеживалось и сжималось, мертвея. Наконец плато увеличилось до размеров естественных. До него было метров пять. Видна была россыпь зеленоватых автоматных гильз.
— Подняли…— сказал Сашок. — Перекинули…
Изуродованное до неузнаваемости тело Мишки с тупым звуком упало на камни.
— Иди-ка еще вон… гранату принеси…
Чуха послушно сходил и принес гранату. И перебросил ее следом за телом.
— Орденок теперь дадут… посмертно…— все с той же улыбкой сказал Сашок.
Он отвернулся от парапета, и плато стало оседать и уменьшаться, уменьшая вместе с собой и мертвого Мишку, лежащего на нем.
— А представляешь, если бы это сайр был? — подстраиваясь под старшего, сказал Чуха.
— Был бы это сайр… так мы бы с тобой… там лежали…— Сашок согнал улыбку с лица. — Козлы мы с тобой и разъебаи. Сайр бы нас на счет «раз» положил. Да только вряд ли сайр сюда пролезет. Нет им, гадам, сюда пути…— Глаза Сашка опасно сузились, голос побелел.
— Щуплый пацан, — уходя от опасной темы, завертел головой Чуха. — А кровищи что с борова.
