Антон Карташев - Вселенские Соборы
Глава 6. Второй иконоборческий собор 815 г.
1 апреля 815 г., в самую Пасху, был поставлен патриархом Феодот из фамилии Мелиссинос. Он происходил из Кассигеры, был родственник Константина V Копронима по жене. Исконный солдат и иконоборец в душе, протоспафарий, т.е. начальник лейбгвардии, без всякого научного образования, «безгласнее рыбы, - по словам хрониста, -, бессловесный, скотоподобный и, кроме нечестия, ничего не знающий».
Вскоре после Пасхи под водительством такого «главы церкви» Лев собрал собор в Св. Софии. На него не пошли иерархи и монахи-иконопочитатели. Но… опять нашлись иерархи-угодники. Эта кучка вызвала православных иерархов для увещания. Но встретила в их лице обличителей. Смельчаки были обнажены от своих епископских одежд и брошены в тюрьмы. Через несколько дней они были вновь вызваны на увещания, вновь обличали иконоборчество, a за это опять были биты, анафематствованы и отправлены в ссылки.
Этот собор 815 г. объявил вновь восстановленной силу решений иконоборческого собора 754 г., a Вселенский собор 787 г. - потерявшим силу. Определения иконоборческого собора 815 г. впоследствии были основательно истреблены православными. Лишь очень недавно они открыты в рукописном, еще не изданном полемическом сочинении патриарха Никифора, в греческой рукописи Парижской национальной библиотеки N 1250.
Как было известно и ранее, собор 815 г., будучи грубо иконоборческим и жестоким по последствиям, в своем оросе старается провести некоторые смягчения в доктрине иконоборчества. Сливаясь по существу с собором 754 г., этот собор, однако, заявил, что он следует «шести святым вселенским соборам», т. е, не объявляет Копронимова собора 754 г. седьмым вселенским. Равным образом этот собор 815 г. не считает правильным называть иконы идолами («ибо одно зло отличается от другого»). Даже позволяет оставить иконы на высоких местах взамен назидания писаниями, но без возможности возжигания перед ними свечей, лампад и курения благовоний. Однако осуждает «несогласное с преданием или, еще вернее, бесполезное производство лжеименных икон кафолической церкви и поклонение им, предпочитая этому служение в духе и истине». Орос обвиняет императрицу Ирину, что она по женскому слабоумию восстановила иконы и их незаконное почитание. Отныне восстанавливаются определения Влахернского собора императоров Константина и Льва.
He подписывавшие орос епископы и игумены ссылались и наказывались. Феодор Студит написал этому собору послание, где заявил о непризнании монахами Феодота в чине патриарха при наличии подлинного патриарха Никифора, о разрыве общения с епископами-иконоборцами и о признании VII Вселенским собором только Никейского собора 787 г. Конечно, это было достаточным основанием для ареста, битья воловьими жилами (), пытки голодом и ссылки вместе со множеством монахов. Но и из ссылки Феодор своими письмами руководил борьбой с иконоборцами, подчеркивая принципиально насилие государства над церковью. Конфликт со Львом Армянином дал Феодору повод сказать царю такие слова: «Слушай, царь, что сказал божественный апостол: положи Бога в церкви первее апостолов, второе - пророков, третие - пастырей и учителей, a не сказал: царей. Тебе вверено гражданство и войско; об этом заботься, a церковь оставь».
Этому же разделению Божьего от кесарева Феодор поучает и робкое рядовое монашество. «Где, - говорит он, - слова: глаголах пред царя и не стыдяхся? Где слава и честь нашего сословия?» «Ты говоришь, - пишет Феодор игумену Василию, уговаривая его противиться царю Льву V Армянину, - что никогда не видел императора, не представлялся начальникам и оттого чувствуешь страх. Нет, отец!… пусть он боится тебя так же, как и бесы… Обличай его, если он пустословит, ведь Ахава обличал Илья и Ирода - Иоанн, других - другие».
Игуменов, подписавшихся под оросом 815 г., Феодор обличает беспощадно: «Господа игумены, как слышно, говорят, кто мы такие, чтобы оказывать сопротивление? Во-первых, - говорит Феодор, - вы - христиане, которые теперь непременно должны говорить. Потом - монашествующие, которым не следует увлекаться ничем как непривязанным к миру. Затем игумены, которые должны отклонять соблазны от других и никому не давать повода к искушению. A какой соблазн и искушение или, вернее, унижение произвели они собственноручной подпиской, надо ли об этом говорить? Ибо если молчание есть отчасти согласие, то утверждение этого согласия подписью пред целой церковью - какой это позор?» «Но что сказал Христос? Всяк, иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим. A в случае отказа от исповедания? A если они дали собственноручную подписку не сходиться друг с другом, то ведь это - отказ. Ибо как они будут соблюдать сказанное Христом: грядущего ко Мне не изжену вон? Приходит к ним кто-нибудь, спрашивая и желая узнать истину, - что же ответит ему игумен? Вот что: я получил приказ не говорить. Итак, они дали подписку повиноваться императору вопреки Христу».
«Если ты скажешь при подписке: я восклицал, что я поклоняюсь святым иконам, то прости, брат, и Пилат, устами выдавая себя за невинного в убиении Христа, тростью утвердил смерть его».
Император Лев V устранял иконы и все те части богослужения - тропари, стихиры, в которых замечались идеи иконопочитания. На их место сочинялись и вставлялись новые строки в духе иконоборческого богословия. Написаны были новые учебники для учителей и школ с целью перевоспитать юношество. Повторялась старая история. Гонение было тяжко своей систематичностью, всеобщностью, сыском и шпионажем. Преподобный Феодор так рисует его в своих письмах: «Невозможно произнести ни одного благочестивого слова - опасность близка, так что муж опасается жены своей. Доносчики и записчики наняты императором для разведки: не говорит ли кто чего неугодного кесарю, или не уклоняется ли от общения с нечестием, или не имеет ли какой-нибудь книги, содержащей сказания об иконах, или самой иконы, не принимает ли изгнанного, или не помогает ли содержимым под стражей ради Господа? И если будет обличен в этом, тотчас схватывается, бичуется, изгоняется, так что и господа преклоняются перед рабами по страху доноса».
B письме в Рим преподобный Феодор так описывает гонения и муки православных. «Ох, страшно и слышать! Досточтимая икона Спасителя, которой и бесы страшатся, подвергается поношению и унижению. He только в царствующем граде, но и во всех местах и городах жертвенники истреблены, святыни осквернены. Умолкли все уста благочестивые от страха смерти, открылся противный и богохульный язык». Вот гонения на монахов и монахинь. «Одни из них испытывали насмешки и бичевания, другие - узы и заключения под стражу, скудно питаясь хлебом и водой; иные отправлены в ссылку, другие скрываются в пустынях, горах, вертепах и пропастях земных; a некоторые, претерпев бичевания, уже мученически переселились к Господу; есть и такие, которые, посаженные в мешок, брошены ночью в море, как стало это известно через очевидцев».
