Стивен Джонс - Франкенштейн
— Что-то там, в загоне! — крикнул я.
И тут существо пришло в движение. Широко замахнувшись, оно вцепилось в лошадиный бок. Животное всхрапнуло, забило передними копытами, встало на дыбы — но поднялось слишком высоко и опрокинулось назад, скрыв от меня тварь. Я вскинул ружье, готовый стрелять, в человека ли, в зверя — все равно. Но я не мог выстрелить, не попав в лошадь. Грегорио, с искаженным лицом, застыл на своем месте, целясь. Лошадь била копытами воздух, пытаясь встать, но существо уже насело на нее, оно рвало и драло, приглушенно рыча.
Громыхнул дробовик — невероятно громко для моих и без того обострившихся чувств. Я пальнул в воздух — не знаю, случайно ли, намеренно или инстинктивно, — но дробь ударила по листве, а эхо заметалось между скалами.
Лошади все же удалось подняться, она пятилась и хрипела, и тут существо повернулось ко мне, приземистое и квадратное, замерев на миг. Потом его длинные руки качнулись, костяшки скользнули по земле, и я опустил дробовик; всего секунду я глядел на существо поверх ствола, держа палец на втором курке. Я мог застрелить его в эту секунду, но я посмотрел ему в глаза. И оно посмотрело на меня, дикое и разъяренное, но еще и любопытное, и ошеломленное грохотом. Я не смог спустить курок. Существо развернулось — несмотря на мощное телосложение, весьма проворно — и двинулось к каменному барьеру. Я повел стволом следом за ним; я видел, как оно прыгнуло в тень; я слышал выстрел винтовки Грегорио, резкий и трескучий по сравнению с дробовиком.
Существо с воем упало, корчась от боли. Потом вскочило снова. Грегорио передернул затвор, выбрасывая пустую гильзу, — та, сверкая, полетела в огонь. Когда мы выстрелили снова, существо было уже среди деревьев, и я услышал, как пули расплющились о скалу. Мы переглянулись. Существо ускользнуло.
Грегорио успокаивал серого; он обнял коня за шею и тихо говорил с ним, а мерин дрожал, опустив голову. Лошадь, подвергшаяся нападению, металась по загону, белая пена капала у нее изо рта, она постоянно ржала, обнажая квадратные зубы. Из бока животного был вырван огромный кусок мяса, а из длинных ран торчали ребра. Это была моя кобыла, та, на которой я ездил и к которой успел привязаться, и желваки перекатывались на моих скулах.
Отвернувшись от несчастного животного, я направился к разгромленной палатке. Колышки вылетели из земли, полотнище валялось на земле. Среди развалин я нашел свои брюки и с грехом пополам вытащил их. Лошадь, упавшая на барьер, еще пыталась подняться, но она крепко застряла между двумя гладкими валунами и только стонала от боли.
— Теперь ты видел его, — сказал Грегорио.
Я кивнул.
— Вот как умер пес, — проговорил он скорее с грустью, чем с ненавистью.
Серый вскинул голову, поднял уши, и Грегорио снова ласково зашептал что-то коню. Четвертая лошадь неуверенно двинулась к нему, то и дело поглядывая на раненую бедолагу. Я стянул брезент с наших припасов, отыскал коробку с зарядами для дробовика, переломил ружье и перезарядил правый ствол, а остальные патроны рассовал по карманам ветровки. Теперь я уже не боялся. Действия прогнали ужас. Сейчас я был целеустремлен и зол и не сомневался, что в следующий раз, если понадобится, я обязательно воспользуюсь ружьем. А еще я знал, что, кем бы ни было это существо, оно не в достаточной степени человек, чтобы претендовать на человеческие права. В этот момент я был больше мужчиной, чем ученым. В сыром воздухе висел острый запах пороха, с простреленных веток упало несколько листьев. Я подошел к Грегорио.
— Ты пойдешь за ним? — спросил он.
— Да.
— Оно ранено.
Я кивнул. Грегорио попал в него, а не многих зверей триста третий калибр не валит замертво. Я не сомневался, что теперь найду его.
— Кто-то должен остаться с лошадьми, — напомнил Грегорио.
— Да. Останешься ты.
— Оно может поджидать тебя.
— Со мной все будет в порядке.
Грегорио обратил ко мне взгляд своих индейских глаз. Ему хотелось быть храбрым, и он был храбрым. Серый мерин все еще дрожал под его рукой, когда мой проводник кивнул. Все правильно, кто-то должен остаться с лошадьми. Но он опустил голову и не смотрел, как я ухожу из лагеря.
Я слышал, как кричит лошадь в скалах за моей спиной. Когда я проходил мимо, животное скосило на меня глаза. У него была сломана нога, и оно беспомощно ворочалось, заклиненное между камнями, немо моля о помощи, которую мы не могли оказать. Я позвал Грегорио и пошел дальше. Раздался треск винтовки, и лошадь замолчала. А я почувствовал жестокое удовлетворение, обнаружив кровавый мазок, отметивший путь существа. Пятно было большим и темным в свете моего фонаря, и я был уверен, что создание не сможет двигаться быстро.
Я не ошибся. За скалами я увидел, как оно ковыляет вверх по склону, ведущему к водопаду. Нападая на лошадь, тварь развернулась стальной пружиной, гибкой и стремительной, но теперь хромала, как перебравший пьянчуга. Ноги существа были короткие и кривые, и при ходьбе оно опиралось на длинные руки. Возможно, его специфическая походка не годилась для путешествий по открытой местности, да и пуля нанесла тяжелый урон, лишив бестию части силы.
Я переместился правее, к деревьям, чтобы иметь возможность пресечь его попытки скрыться в зарослях, где оно умеет двигаться гораздо тише и быстрее, чем я. Но оно не пробовало спрятаться. Существо направлялось строго по прямой, точно не убегало, не спасалось, а направлялось в строго определенное место. Левой рукой я сжимал фонарь, правой поглаживал ружье. Скрываться и осторожничать, пока оно находилось в поле моего зрения, нужды не было, и я следовал за ним довольно быстро. Оно находилось всего в трех-четырех сотнях ярдов от меня, и я без особых усилий сокращал расстояние.
Добравшись до вершины холма, существо остановилось и оглянулось на меня — силуэт на фоне неба с горящим лунным светом взглядом. Я знал, что у него зрение ночного животного, и радовался изобретению карманных фонарей. Оно разглядывало меня несколько секунд, покачивая тяжелой головой, потом развернулось и исчезло за гребнем. Я побежал, не желая упускать его из виду, но не беспокоясь. Местность была знакомой — дальше растянулся второй холм, и подъем на него был так длинен, что существо просто не успело бы преодолеть его раньше, чем я взберусь на первый склон. Я запыхался, мягкая земля то затягивала ботинки, то выскальзывала из-под ног, но я бежал, бежал и наконец достиг вершины.
Существа нигде не было. Я заметил лужицу крови в том месте, где оно задержалось и обернулось, и несколько темных пятен неподалеку, ближе к водопаду. Но само оно исчезло. Склон дальнего холма расстилался впереди, гладкий и покатый, спрятаться там невозможно. Деревья справа я видел, пока взбирался. За водопадом поднимался отвесный, неприступный утес. Существу некуда было уйти, кроме как к источнику, и я зашагал вниз, уже медленно и осторожно, держа большой палец на выключателе фонарика, а указательный — на спусковом крючке.
