Коллектив авторов - Полдень, XXI век (август 2012)
– Не расстраивайтесь, маэстро, – участливо сказал посетитель. – Я не собираюсь требовать исполнения желаний. Книгу возьмите себе. Как залог нашего успешного сотрудничества.
– Вы хотите сделать заказ? – Яш свернул брошюру в трубочку и положил в карман пиджака, где она тут же развернулась, явив миру потрепанные страницы.
– Именно так. И я очень рад, что вам не придется идти против слова Бонава, да и делиться с ним деньгами, – посетитель подмигнул. Яш от растерянности пошевелил пальцами.
– Откуда вы знаете?
– Надеюсь, вы простите меня, маэстро, но я нахожусь в вашем доме со вчерашнего вечера. Хотелось взглянуть на вас в непринужденной обстановке, составить, так сказать, собственное мнение. Скажу честно, иногда становилось очень неловко, хоть мне и не привыкать находиться в домах в тайне от хозяев.
– Даже так? – нахмурился Яш. – Значит, ваши замечания насчет моих ловушек – мнение профессионала?
– Рад, что вы так быстро все понимаете. Добавлю ещё, что они бессильны против темпоральной магии. У меня оставался пузырёк с замедляющим зельем, оно сработало весьма успешно, остановив активацию до сегодняшнего утра, – тощий порылся в перевязи и поставил на стол пустую склянку, виновато улыбаясь.
– Все, что вы тут наговорили, – Яш осторожно потрогал скляночку, – уже тянет на скидку в двадцать процентов. Скажите, кто сдал, где я живу, и будете иметь сорок. А потом давайте обсудим, что же вы будете заказывать за такие копейки.
Вечером, не поужинав, но тщательно заперев дверь мастерской, как-будто кому-то было интересно взламывать хоть что-то на Ясеневой, Яш примчался к старому Ригу Бонаву и обстоятельно рассказал про всё пережитое, особое внимание уделяя тому факту, что: «Дядя, поймите, за это невозможно расплатиться. Четырнадцать позиций заказа. Четырнадцать. Из них три должны быть исполнены не в металле, понимаете, а в коже. Человеческой, дядя. И я объясню почему, не трудитесь спрашивать. У этого типа, который в рваных шортах гуляет по моему дому как у себя в сортире, правая рука сработана из железа». Риг выгнул дугой старую лохматую бровь:
– Так вот это кто.
– Именно, дядя, именно. Мы все о нём слышали, но никто не видел. А теперь он заявляется ко мне и чистосердечно лепит свою историю, притом что даже Магздрав считает Влаца из Стольнограда личностью легендарной и даже не внёс в розыскной список, это я проверил.
– Не суетись, Яшик. Мало ли кого не ищет Магздрав.
– Дядя, – Яш кинул на стол свиток. Сорванные печати висели на тонких нитках сургучной бахромой. – При этом Влац, которого у нас совершенно не хотят знать, а потому и искать, сует мне под нос эту бумагу, чтобы я не нажил себе инфаркт раньше срока, переживая, что у него не хватит денег расплатиться.
Риг развернул свиток, вчитался, хмурясь и щурясь, как крот на весеннем солнце:
– Во как у них толково, – презрительно причмокнул старик. – Ги-ильдия. У нас, в провинции, найдёшь у кого-то в доме золото или камешки, так потом месяц будь здоров и сиди дома, даже в пивную боишься сунуться – тут же кто-то поинтересуется, где ты был позавчера с двенадцати до шестнадцати. Гильдия воров, надо же. Стража или полиция, кто у них там теперь, забыл, наверное, после каждой кражи официальный запрос шлёт: не вы ли, мол, несете ответственность за дерзкое ограбление со взломом? А те им: информацией располагаем не в полном объёме, сообщим после внутреннего расследования. Клоуны.
Яшик молчал, ожидая, когда старик выдохнется. Он и сам не понимал, почему Родная Империя не изживёт Гильдию воров на корню, ну а Риг при любом её упоминании брызгал слюной на рекордные расстояния. Но в тех редких случаях, когда Гильдия начинала действовать на дружеских территориях, стоять у неё на пути, конечно же, не рекомендовалось. Правда, обычно о том, что в деле замешана Гильдия, узнавали через несколько лет после того, как всё затихнет.
Когда старик утихомирился и закончил вытирать платочком морщинистый лоб, Яшик свернул свиток в трубочку:
– Так как, дядя? Что бы там ни писали нам мелким почерком имперцы, но если украсть всю Содею с окрестными деревнями и крепостным крестьянством, то денег расплатиться за заказ хватит впритык. И я даже не боюсь прогореть, хотя мадам Чайкер мне сегодня этого желала, когда узнала, что не получит своих золотых рыбок вовремя. Я боюсь, что эти люди просто решат забрать у меня свой свиток с гарантиями. Вместе с руками, которыми я буду его прижимать к груди, а то и головой, хотя она тут явно не при чём.
– Да уж, Яшик, – вздохнул Риг. – Если бы твоя голова принимала участие в этом деле, то кто знает, как бы всё обернулось.
Яш выпрямил спину и нехорошим, скрипучим голосом спросил:
– Дядя, вы же знаете, как я вас люблю? – Дождался кивка и продолжил: – Если любого портового грузчика обвешать бижутерией из заказа, который сосватала мне Гильдия, он сможет гадить в личный сортир главврача Магздрава, и при этом никто и не заподозрит, откуда воняет. И я знаю, что мне не заплатят за всё то доброе, что я для них сделаю, я даже уверен, что они никому не расскажут, что их великие воры не могут выйти из дому без кольца Иммунитета, но, дядя, я не хочу, чтобы это был мой последний заказ. Мадам Чайкер очень обидится, если не получит своих рыбок хотя бы к ноябрю, а если Гильдия сделает то, что я предполагаю, то вам придётся возвращать ей аванс. Прямо на моих похоронах.
– Яшик, не пыли, – Риг Бонав поёрзал в кресле и ласково потрепал Яша по плечу. – Чувства мадам Чайкер мы должны беречь.
– Вы скажете своё слово? – спросил Яш и тут же понял, что нет. Старый Риг Бонав уже ничего не скажет. У него не осталось ни слов, ни дел, и это Яш должен был увидеть, как только протолкался сквозь строй громил внизу, как только открыл дверь в кабинет, как только пожал ещё крепкую руку старика, на безымянном пальце которой красовалось серебряное колечко с зелёным камнем, с виду стекло стеклом.
– Пора уже обзаводиться своим собственным словом, Яш, – неожиданно строго сказал старик, знакомство с которым в известных кругах стоило больше, чем мешок золота. – Насчёт Гильдии успокойся – давить им на тебя как бы нечем, сделаешь заказ, начнут вербовать в ряды. Откажешься – могут и пристукнуть, да и то вряд ли, к тому времени Магздрав должен будет очухаться, что у них под носом шуруют гастролёры. Подержатся крепко, но беспредел творить не станут, я их знаю. Так что не рви сердце, Яшик, и не зеленей лицом.
Молодой Герштнер молча поднялся и крепко обнял дядю. Спустился вниз, пожал руки улыбающимся громилам, которые неусыпно охраняли покой старика, того самого, который когда-то в одно рыло выволок из сейфов Магздрава гербовую печать в три краски, и две недели после того бабушки на улицах продавали семечки в кулёчках с оттиском Чести, Здоровья и Справедливости. Когда-то. Теперь Риг Бонав не значил ничего, через несколько часов он исчезнет, когда камень Эмиграции войдёт в полную силу и вытянет старика в тот мир, куда так рвались почти все в Содее. В мир, в котором всё по-старому. В мир, который не разрушился в одночасье, как только приподнялся железный купол и в мирные города хлынули толпы молодых магов. В мир, который никогда не станет с ног на голову, в мир, где магия никогда не станет общедоступной, где никто не сможет за мгновение разрушить то, что строилось столетия. В мир, где каждый проживёт хорошую, долгую жизнь, где получит всё, что заслужил, где после смерти каждого будет ждать покой и вечность. Вот только вернуться оттуда уже нельзя. Впрочем, эмигранты об этом и не задумывались – сразу после перемещения стирались все воспоминания о прошлой жизни. Как стиралась и память о самих уехавших. Близкие, друзья, знакомые через несколько лет уже и не припоминали, что в их жизни когда-то встретился эмигрант. Даже магическим образом было сложно удержать эту информацию у себя в голове, Яшик сам иногда забывал про отца, зачастую тот вспоминался смутной неясной тенью, от которой слегка веяло теплом.
