Роберт Силверберг - Провидец
Мне не удалось заглянуть дальше и именно государственный ревизор, а не один из наших людей, вытащил на свет эту историю, как Джилмартин систематически направлял миллионы долларов из государственных субсидий Нью-Йорку в казну нескольких маленьких заштатных городков и, таким образом, в свой собственный карман и в карманы парочки провинциальных официальных лиц. Слишком поздно я понял, что у меня было два шанса послать Джилмартина в нокдаун, и я их оба упустил. За месяц до моего сна Карваджал дал мне ту таинственную записку.
– Следите за Джилмартином, – предупредил он, – Джилмартин.
Замораживание нефти, Лидеккер? Не так ли?
– Расскажи мне о Карваджале, – попросил я Ломброзо.
– Что ты хочешь узнать?
– Как у него дела на бирже?
– Это просто. Начиная с девяносто третьего он заработал, насколько мне известно девять или десять миллионов. Может гораздо больше. Я уверен, что он работает через несколько брокерских фирм. Многочисленные счета, подставные лица, все виды трюков для того, чтобы скрыть, сколько он на самом деле зарабатывает на Уолл-стрите.
– Он все это зарабатывает торговлей?
– Все. Он входит в игру, поднимает ставки и выходит. У меня в конторе работали люди, которые нажили состояния, просто повторяя его ходы.
– Разве можно догадаться о том, как пойдут дела на бирже? Ведь уже много лет они постоянно меняются.
Ломброзо пожал плечами:
– Я думаю, некоторым это удавалось. Ходят легенды о некоторых торговцах, заработавших миллионы еще в незапамятные времена. Но никто из них не был так последователен как Карваджал.
– Может у него есть свои информаторы?
– Не может быть. Невозможно иметь информаторов в таком количестве компаний. Это чистая интуиция. Он просто покупает и продает, получая выгоду. Однажды, холодным днем, не имея ни связей, ни банковских рекомендаций, он пришел на Уолл-стрит и открыл счет. Всегда вносил наличные, не оставляя резерва. Фантастика!
– Да, – сказал я.
– Маленький тихий человек. Сидит, смотрит на табло и дает указания. Ни суеты, ни болтовни, ни треволнений.
– Когда-нибудь ошибался?
– Да, у него были кое-какие потери. Небольшие. Маленькие потери, но большие выигрыши.
– Интересно, почему?
– Что почему? – спросил Ломброзо.
– Почему вообще были потери?
– Даже Карваджал ошибается.
– Правда? – сказал я. – Может он проигрывает в стратегических целях?
Запланированные потери, чтобы убедить людей, что он тоже живой человек.
Или чтобы люди автоматически не повторяли его ходов, специально ломая систему.
– Ты думаешь, он не человек. Лью?
– Я думаю, человек.
– Но?…
– Но у него особый дар.
– Улавливать курс растущих акций. Весьма особый.
– Даже более того.
– Более чего?
– Я не готов сказать.
– Почему ты его боишься, Лью? – спросил Ломброзо.
– Разве я сказал, что боюсь? Когда?
– Когда он пришел сюда, ты сказал, что у тебя мороз бежит по коже от него, что он испускает пугающие волны. Помнишь?
– Думаю, что да.
– Ты думаешь, что он колдует? Что он что-то вроде волшебника?
– Я знаю теорию вероятности. Боб. Единственное, что я знаю, так это теорию вероятности. Карваджал дважды превзошел положения теории вероятности. Во-первых, это его игра на бирже, и во-вторых, с Джилмартином.
– Может, Карваджал получает газеты за месяц до их выхода? – пошутил Ломброзо.
Он засмеялся, я нет. Я сказал:
– У меня вообще нет гипотез. Я только знаю, что Карваджал и я делаем одно дело и я не иду ни в какое сравнение с ним. И теперь я тебе заявляю, что я в тупике и даже немного напуган.
Ломброзо спокойно пересек свой шикарный кабинет и остановился перед витриной со средневековыми сокровищами. Наконец, не поворачиваясь, он сказал:
– Ты слишком мелодраматичен. Лью. Мир полон людей, которые делают удачные догадки. Ты – один из них. Он, пожалуй, удачливее других, но это не значит, что он видит будущее.
– Ладно, Боб.
– Да? Когда ты приходишь ко мне и говоришь, что вероятность нежелательной реакции публики на тот или иной законодательный акт такова или такова, ты заглядываешь в будущее или просто гадаешь? Я никогда не слышал, чтобы ты претендовал на ясновидение, Лью. А Карваджал…
– Ладно тебе!
– Успокойся, парень.
– Извини.
– Тебе дать выпить?
– Я бы лучше изменил тему разговора.
– О чем ты теперь хотел бы поговорить?
– О политики замораживания нефти.
Он вежливо кивнул:
– Всю весну в комиссии по законодательству городского Совета находился билль о необходимости замораживания нефти на всех танкерах, заходящих в нью-йорскую гавань. Защитники окружающей среды («зеленые»), естественно, за этот законопроект, а нефтяные компании, естественно, «против».
Потребители не слишком радуются по этому поводу, так как этот закон подымет цены на нефть, что само собой отразится на розничных ценах. И…
– А что, на танкерах уже стоит морозильное оборудование?
– Да. Это было предусмотрено в Федеральном законодательстве еще где-то в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. В тот год начались крупные операции по очистке от нефти Атлантического побережья. Когда танкер попадает в аварию при которой его корпус разламывается и появляется вероятность вытекания нефти в море, система замораживания через форсунки автоматически впрыскивает криогенные вещества в нефть, находящуюся в пробитом отсеке, и она затвердевает. Так? Естественно, нефть остается в танкере и, даже если корабль разламывается, она всплывает в виде крупных желеобразных кусков, которые можно легко собрать. Чтобы снова получить обычную нефть, эти куски достаточно нагреть до температуры приблизительно сто тридцать градусов по Фаренгейту. Но для введения криогенов в такие большие танки требуется что-то около трех-четырех часов, да еще семь или восемь часов нужно для того, чтобы нефть затвердела, а в течение этих десять-двенадцать часов нефть продолжает вытекать в море. Поэтому член городского Совета Ладроне предложил замораживать нефть при перевозке ее по морю в любом случае, а не только когда танкер терпит крушение. Однако политические проблемы таковы, что…
– Сделай это, – сказал я.
– У меня есть подборки газет со всеми «за» и «против», и я бы хотел, чтобы ты прежде просмотрел их…
– Забудь о них. Сделай это, Боб. Забери этот билль из комиссии и передай его на утверждение на этой неделе. Было бы хорошо, если бы он вступил в силу, скажем, с первого июня. Пускай нефтяные компании кричат по этому поводу что хотят. Запускай законопроект и пусть Куинн подписывает его с помпой.
– Дело в том, – сказал Ломброзо, – что, если Нью-Йорк примет такой закон, а другие города Восточного побережья откажутся, то Нью-Йорк просто перестанет служить портом, через который сырая нефть поступает к основным нефтеперегонным заводам метрополии, и тогда потери от недополучения таможенных сборов составят…
