Ольга Елисеева - Вельможная Москва
На этот раз Екатерина Романовна провела за границей восемь лет, занимаясь образованием сына. Лишь в 1782 г. Дашкова вновь увидела Петербург. И снова, как и после первого путешествия, она была принята исключительно милостиво.
В начале 80 - х гг. партия Панина потерпела поражение и была отодвинута с политической арены Потемкиным и его сторонниками. Одна, без поддержки крупной придворной группировки, Дашкова не представляла для Екатерины II опасности. Теперь императрица могла рассматривать бывшую подругу не как политического противника, а как частное лицо. Настало время позабыть о болезненном честолюбии княгини и использовать ее глубокий ум.
Екатерина Романовна вступила в полосу больших перемен. Ей ни в чем не отказывали, сын был зачислен в гвардию, а затем стал адъютантом Потемкина, племянница ( дочь Елизаветы Воронцовой ) по особой просьбе княгини, стала фрейлиной, императрице вряд ли это было приятным. Теперь княгиня обедает во дворце, в обществе своей августейшей подруги, посещает ее малые эрмитажные собрания, в знак особого расположения государыня дарит ей свой мраморный бюст, оплачивает долги, жалует имение Круглое в Белоруссии, две с половиной тысячи крестьян, приобретает дом в Петербурге, меблирует дом в Москве. Взамен императрица потребует от Дашковой одного взяться за тяжелую и хлопотную работу по управлению Петербургской Академией наук и Российской академией. Княгиня дала согласие.
Началось интересное и богатое на результаты "дашковское" десятилетие. С головой погрузившись в новую для себя деятельность академии, княгиня, казалось, совсем забыла о Москве. Однако удержаться при дворе без поддержки какой-нибудь влиятельной группировки было невозможно и вскоре княгиня примкнула к новой оппозиции, складывавшейся вокруг ее брата, президента Коммерц коллегии А.Р. Воронцова. Новое охлаждение было неминуемо. Поводом для очередной опалы послужила издание Дашковой в академимческом альманахе "Российский феатр" трагедии Княжнина "Вадим Новгородский". Пьеса была посвящена новгородскому восстанию против Рюрика, действие кончалось "торжеством добродетельного монарха", но нравственный пафос произведения заключался в трагической гибели защитника гражданских свобод и независимости Новгорода. Между императрицей и княгиней произошел трудный разговор, после которого Дашкова испросила отпуск на год и немедленно получила его.
Старая столица встретила ее приветливо. Душевную радость ей доставляли дружеские отношения с братом Александром Романовичем, тоже в это время отбывавшим опалу в Москве и подмосковных имениях из-за своего покровительства А.Н. Радищеву. Английские пристрастия Екатерины Романовны особенно проявлялись на лоне природы, где она много занималась садовым и парковым хозяйством. "Я еще больше украсила свой сад, так, что он стал для меня настоящим раем, - рассказывала княгиня в "Записках", - и каждое дерево, каждый куст был посажен при мне и в указанном мной месте,.. я утверждаю, что Троицкое - одно из самых красивых имений в России и заграницей". В тот момент, когда жизнь Екатерины Романовны складывалась как нельзя спокойнее, скончалась императрица.
Когда Дашковой объявили о случившемся, родные опасались, что пожилая дама упадет в обморок. "Нет, - сказала я, - не бойтесь за мою жизнь; к несчастью, я переживу этот страшный удар; меня ожидают еще и другие горести...". В прошлом Екатерина Романовна не раз участвовала в акциях в пользу наследника Павла Петровича, надеясь на серьезные политические выгоды для себя лично, но после одиннадцати лет жизни при дворе она ближе узнала наследника и поняла, что никакие ее дальнейшие действия не заставят цесаревича забыть о событиях 1762 г. Теперь, когда он мог сказать: "Аз есмь при дверях", - княгиня по-настоящему испугалась.
Месть Павла не заставил себя долго ждать. Сенатским указом он уволил Дашкову от всех занимаемых ею должностей. Родные советовали княгине затаиться и тихо сидеть в Троицком в надежде, что о ней не вспомнят. Но нервная нетерпеливая натура Екатерины Романовны рвалась в Москву.
Вскоре к ней прибыл курьер с сообщением воли императора: немедленно отправиться на жительство в новгородское имение сына. Теперь Екатерина Романовна ехала в ссылку. За матерью последовала только дочь, Анастасия. Биографы Екатерины Романовны, не расположенные к авантюристке и мотовке Щербининой, стараются как бы не замечать этого поступка немолодой женщины, а ведь на нее, в отличие от матери, немилость императора не пала, и Анастасия могла остаться дома. Почему же она не бросила мать? Мы уже говорили, что, не смотря на все поверхностное несходство, мать и дочь были в чем-то очень похожи, в трудную минуту Анастасия оказалась способна позабыть об обидах, которые их разделяли.
Захолустная деревня, до которой Екатерина Романовна с трудом добралась, тесный сельский дом с грубыми деревянными стенами, скудная обстановка - вот все, что теперь окружало княгиню. Заняться было решительно нечем. По приказанию Павла I, перья и бумагу у Дашковой отобрали. Что может быть хуже для пишущего человека? За окном вереницей проходили ссыльные зрелище при нервном расстройстве пожилой женщины почти невыносимое. Однажды среди них княгиня увидела своего дальнего родственника, молодого офицера, его бледное грязное лицо судорожно подергивалось - это было последствие пыток, которым подвергли несчастного за неосторожные слова об императоре. Впору было вспомнить о временах блаженной памяти "матушки Екатерины": за проступок куда более серьезный Хитрово отправили в родовое имение, а его товарищей просто отставили от службы. При Екатерине II государственных преступников тоже ссылали в Сибирь, разница была в том, ч т о считалось преступлением.
Мало кто из исследователей обращает внимание, что, попав в трагические обстоятельства, Дашкова не искала помощи там, где казалось бы могла на нее рассчитывать. Она ни разу не обратилась к собственному сыну, а ведь Павел Михайлович был у нового императора в большой милости. Его не блестяще складывавшаяся до сих пор карьера пережила бурный взлет, в 1798 г. он стал военным губернатором Киева, затем предводителем дворянства московской губернии. В отличие от Анастасии, Павел как будто не вспоминал о матери. Видимо, с избранной Екатериной Романовной воспитательной "системой" дела обстояли далеко не так благополучно, как ей казалось долгие годы.
Разрыв между сыном и матерью произошел еще при жизни Екатерины II. Едва вырвавшись из-под опеки Дашковой, Павел Михайлович, тогда еще молодой офицер, неожиданно женился, не сказав княгине ни слова. Его поспешные, необдуманные действия больше походили на месть, желание шокировать свою строгую мать, с самого детства неотступно контролировавшую каждый его шаг. Княгиня была действительно оскорблена, в качестве невестки ей предлагалась дочь небогатого откупщика. Биографы Дашковой, часто пишут, что Екатерина Романовна очень щепетильно относилась к своему высокому происхождению и поэтому не приняла брак сына. При этом редко вспоминается, что матерью самой Екатерины Воронцовой была вовсе не светская высокородная дама, а дочь купца Сурмина, и Дашкова не имела морального права ставить сыну в упрек совершенный им мезальянс.
