Евгений Лотош - Серый туман
— Не надо спекулянтов, — остановил его Треморов. — Ты мне лучше про студентов расскажи. Про тех, которые волнуются.
— Да не так уж они и волнуются! — всплеснул руками Шварцман. — Мы нервничаем больше. Крикуны молодые, в массе – прямо волки, а как поодиночке на доследование вызовешь – овцы овцами. Только и заботы у них, как бы побыстрей до мамочки добраться.
Он изобразил притворное сочувствие.
— Ну да молодые они еще, горячие, опыта жизненного никакого…
— До мамочки, говоришь? — раздумчиво пробормотал Председатель. — До мамочки… да… — Он внезапно наклонился вперед, его глаза впились в лицо начальника Канцелярии. — А вот скажи ты мне, друг милый, как же так на последней акции усмирения солдаты погибли? А? Как доблестные усмирители умудрились под свои же танки влезть? И на кой вообще туда танки прорыва погнали, объясни мне на милость? С сахарской армией вторжения воевать, что ли, собрались?
Лицо Шварцмана на мгновение стало абсолютно бесстрастным.
— Суворов, дубина, перестарался… — уже нормальным тоном, с досадой в голосе ответил он. — Дровосеков через мою голову с Тропинкиным скооперировался, а я и не уследил, кого Тропинкин отправил. Генерал наш непобедимый, ему бы оловянными солдатиками командовать, не живыми людьми! Я тоже виноват, само собой. Тропинкину ясно сказали – стандартные средства борьбы с толпой плюс что-нибудь бронированное для устрашения. А он танкист бывший, долбоё…, так для него «бронированное», как оказалось, означает исключительно «Коровиных». Вот и отдал приказ Суворову. Знал бы, сам бы операцию провел, своими силами.
Начальник Канцелярии тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя хорошо осознанную вину. Ни он, ни сам Народный Председатель ни на грош не верили подобной демонстрации раскаяния, но Шварцман считал необходимым время от времени демонстрировать хозяину осознание своей виноватости. Ну, если демонстрирует, значит, боится – и правильно.
— Ничего страшного, в общем-то, не случилось. Ну, влез вояка из внутренних войск под танк по собственной неосторожности, делов-то! Газеты мы уже придержали, так что ни о чем, кроме дебоша пьяных распоясавшихся студентов, публика не узнает. Тут все путем. Только вот шут на непонятной машине…
Шварцман исподтишка бросил взгляд на Треморова. Однако тот предпочел никак не отреагировать.
— Дело в том, что у меня нет даже предположений, кем он может оказаться. Вот уж, Александр Владиславович, хоть казните на месте или в отставку отправляйте – не смогли мои ребята никаких следов найти, ни за какие ниточки уцепиться. Не смогли, и все тут. Впервые такое за много лет…
Шварцман нервно потер руки и попытался устроиться на стуле поудобней. От внимания Председателя не укрылось, что новая нервозность уже не казалась наигранной. Так-так. Старый волк, с характером саутическим и стойким, хладнокровный и всегда себе на уме – такие, как он, в Войну за Перешеек на сахарские «коотэцу» с одной гранатой бросались. Если уж ерзает, как сейчас, либо нервишки пошаливать начинают, либо действительно прохлопал что-то серьезное. Либо в какие-то свои игры играет. Впрочем, в любом случае признак того, что стареет, хватку теряет…
«— Он слишком много знал, — сказал шпион Сидоренко». Народный Председатель улыбнулся возникшей в голове фразе из какого-то старого, еще времен Большого Рывка, детектива. Интересно, кстати, как наш рыцарь плаща и кинжала воспримет такую усмешку? Ну ничего, начальник должен оставаться слегка загадочным, насколько возможно со старым соратником, держать подчиненного в неуверенности, а то какой же он начальник… Того и гляди, подчиненный решит, что сам все знает и понимает, а то и задумается, нужен ли ему вообще такой шеф. И не стать ли ему самому шефом…
— Так, говоришь, не в курсе? — обманчиво безразлично проговорил Треморов. — Не знаешь… Ну и ладно, подумаешь, эка невидаль. Мало, что ли, у нас тут неизвестных шляется, кто с помощью собачьего свистка танковую атаку остановить может. Останавливают, и хрен с ними. Так, что ли?! — гаркнул он во все горло. Горло обиделось на такой неделикатный переход и надсадно засвербело, что по-настоящему разозлило Председателя. Он повысил голос, распаляя себя. — Болван недоделанный! Ты представляешь, о чем вообще речь?! Непонятно кто, непонятно как, непонятно чем вырубает роту пехоты и танковый взвод в течение нескольких секунд, а ты даже предположить не можешь, кто и как! Вдруг нам Сахара, мать ее за ногу, диверсии устраивает, полевые испытания какой-нибудь новой хрени проводит? Тут второй войной пахнет, и масштабами отнюдь не как за Перешеек, а ты не знаешь? Я тебя вообще зачем держу?
Председатель откинулся в кресле с побагровевшим лицом и несколько секунд тяжело дышал, в упор глядя на начальника Канцелярии.
— Месяц прошел после инцидента – и ты до сих пор ничего не знаешь? Ну, что молчишь? Хоть что-то ты сказать можешь, или мне тебя прямо сейчас на досрочную пенсию отправить?
Шварцман исподлобья поглядел на Председателя. Тот ответил не менее мрачным взглядом. Видимо, начальник КНП понимал, что его отставка – не пустая угроза, и если сейчас же он не придумает, что сказать, то, вполне вероятно, его песенка спета. Треморов знал за собой привычку к импульсивным решениям, о которых потом жалел, и даже частенько зарекался, что больше никогда, но меняться так и не менялся.
— Вряд ли Сахара имеет к случившемуся отношение, — раздумчиво произнес Шварцман. — Они же у нас Великая Республика, а в великой республике без решения парламента их задрипанного даже осень не начнется. Прошла весна, настало лето, спасибо партиям за это… В парламенте же про войну никаких разговоров не велось – до вчерашнего вечера, во всяком случае, сегодняшние отчеты до нас еще не дошли. Ни бюджеты не увеличивались, ни генералы не активизировались… А если история без парламента раскручивается, то не стали бы они – кем бы они ни были – так рисковать своей шкурой раньше времени. А то ведь Военный комитет у них даже Верховного Маршала из кресла вышибет, если тот чихнет неправильно. Да и потом, новое оружие применять не на поле боя, а при подрывной деятельности – ну не полные же идиоты у них там сидят! Ну, и другие детали…
Шварцман сделал паузу, как бы откашливаясь.
— Ну, ну, продолжай, голубчик, не тяни, — бархатным тоном промурлыкал Председатель. Он напоминал Шварцману кота, играющего с мышью, то выпуская, то втягивая когти. — Какие у тебя еще детали?
— Например, его машина. Ни у нас, ни в Сахаре такие не делают. Более того, мы прокрутили пленку – ну, с полицейских телекамер в саду – нескольким экспертам по автомобилям. Знатокам, так сказать, экстра-серии.
