Ханлатов Иван - Морильское время
Проснулся Борис от грохота. В зал в клочьях дыма заезжала какая-то машина. Постепенно вспомнив, где находится, Борис встал, размялся, посмотрел на часы: четвёртое апреля, седьмой час вечера. Подошёл к столу, на котором обнаружил среди заряженных фонарей свои.
В голове было мутно и, вообще, очень душно. Вышел на квершлаг, рассчитывая освежиться на ветерке, но потом вспомнил, что ветерка сейчас нигде нет. Увидев рядом телефонный аппарат, поднял трубку, но там было такое же молчание, как и раньше.
Вскоре он был возле медпункта. Фонари светили весёлым белым светом, Надежда обрадовалась и долго о чём-то щебетала. Он вполуха слушал о какой-то Свете, которая отговаривала идти её сюда работать, всё больше удивляясь, насколько более беззаботными все стали буквально за несколько часов. Научились очищать воду и заряжать фонари? Но ведь это не спасение. И если оно не придёт, то через несколько дней, ну пусть даже не дней, а недель, все погибнут. Неужели никто этого не понимает? Все довольны, словно кто-то разом отключил у них в мозгу тумблер страха. И произошло это незадолго до того, как он ушёл в медпункт. Ну, когда приходил этот незнакомый мужик в новой синей робе. Может, это как-то с ним связано?
— Слушай, а к тебе кроме меня кто-то заходил? — прервал он поток её сознания.
— Заходил? А, да, заходили два дядечки, вежливые такие. Бинт попросили и ушли.
— Давно?
— Сложно сказать. Где-то час назад.
— А какие они?
— Да какие? Обычные…
— А во что одеты?
— Ну… куртки такие как у иностранцев, что приезжали на той неделе. Грязные, конечно, но видно, что новые.
— А о чём говорили?
— … Про бинт спросили…
— И всё?
— Да что ты прицепился? Не помню. Зачем тебе? — было видно, что Надя хотела поскорее сменить тему.
— Да ничего… Так… Ну и что же Света?
— Света? Да ты что, не слушал? Я уж рассказала всё!
Через несколько минут Борис шёл к депо. Наде он пообещал, что если ничего не изменится, завтра зайдёт к ней поделиться новостями и едой.
Глава 21
В депо было гораздо светлее, чем раньше. Все сидели в комнате отдыха, несколько человек напевали какую-то песню. Это только усилило у Бориса ощущение абсурдности происходящего. И, как хочется иногда разбить телевизор, когда видишь что-то особенно тобой неприемлемое, так и сейчас — захотелось дать по морде кому-нибудь из певцов, чтобы снять с их лиц умилённое выражение.
Делать это Борис не стал, просто вышел в зал депо. Но и там, в полумраке, он не нашёл успокоения. Всё его раздражало: и эти неясные тени, пляшущие под кровлей, и голоса из-за спины, и запах смазки, ещё более усилившийся со вчерашнего дня.
Он подошёл к своему сейфу, взял сумку, сложил туда еду, старый журнал «Вокруг света», два самоспасателя и пошёл к выходу. Быстро пройдя по центральным выработкам, свернул на уклон, ведущий к сотому горизонту.
Путь его лежал к подстанции, где можно было спокойно отдохнуть от обрыдших за двое суток коллег, спокойно почитать журнал, до которого уже пару недель не доходили руки. Несмотря на неуравновешенное состояние, Борис правильно оценил ситуацию: скорее всего, на сотом воздух чище. А если появится связь или электричество, он узнает об этом первым. И вообще — всегда можно вернуться, подзарядить фонарь, пополнить запасы еды.
К горизонту дошёл без приключений. Фонарь бодро выхватывал из темноты знакомые повороты, и если бы не отсутствие освежающей вентиляционной струи при входе на горизонт, можно было бы подумать, что вообще всё нормально. Встречный ветерок не холодил, как обычно, тело. Было очень жарко. Выйдя на железнодорожные пути, он сильно вспотел. Сумка казалась необыкновенно тяжёлой, в голове стучали тамтамы, в глазах расплывались красные круги. Но отдыхать не стал, идти оставалось совсем чуть-чуть.
Знакомый зал встретил темнотой и непривычной тишиной. Наш герой с удовлетворением отметил, что воздух тут чуть посвежее и почти без запаха. Бросив сумку на скамейку, сразу занялся сооружением фильтра по очистке воды. В несколько движений разломил скорлупу двух самоспасателей, не спеша выковырял патроны. Свернув их куском проволоки, позаимствованной у пэ-дэ-эмщиков, приладил к банке, которую планировал использовать в «системе очистки».
Взял две пластиковые бутылки, пошёл за водой. Нашёл довольно неплохую лужицу в технологической нише, метрах в трёхстах от подстанции. Вскоре проблема воды была решена, журнал раскрыт, и единственное, о чём жалел Борис, — это невозможность сейчас заварить чай. Зато в шкафчике было совершенно замечательное, а главное, практически свежее овсяное печенье, которое во влажном микроклимате шахты совершенно не зачерствело с позапрошлой недели.
Номер журнала был необычайно интересен. Оливковые рощи древней Греции сменились улицами современного Токио, те, в свою очередь, — огнями бразильского карнавала. Перед Борисом мелькали многочисленные пейзажи, лица, страны, в которых ему не суждено побывать. На рассказе о диких племенах республики Вануату его глаза закрылись, и он уснул.
Глава 22
Утром проснулся с ещё более тяжёлой головой, чем накануне. Тошнило и болели глаза. Он встал, часы показывали пол-одиннадцатого, попытался размяться, прошёлся по окрестностям подстанции.
Из головы не выходили странные люди в синих робах. Уж очень подозрительным оказалось их появление. И ещё более — их влияние на окружающих. Конечно, он отдавал себе отчёт, что чересчур подозрителен, но такие мысли всё равно совершенно испортили настроение. Просто не хотелось жить. Даже не то чтобы не хотелось — не было сил.
«Наверно, вот в таком состоянии и кончают жизнь самоубийством», — подумал он, пытаясь превозмочь слабость.
Мысль эта мало его утешила. Не помогло и осознание того, что причиной недомогания является длительное пребывание в шахте, и что, наверно, так же маются сейчас ещё несколько сотен человек.
Пытаясь заглушить приступы меланхолии, Борис пристроил фонарь на кабельной трассе, чтобы тот освещал участок возле стола, разложил еду, раскрыл журнал. Но все эти немудрёные атрибуты комфорта, хорошо помогавшие вчера, сегодня не подействовали. Кусок не лез в горло, журнал не читался.
Какая-то внутренняя пружина внутри натягивалась всё сильнее и сильнее. Вспомнил о том, что не проверил телефон. Но аппарат всё так же молчал.
Вернулся к лавке, сел, стал думать о чём-то, впал в лёгкое забытьё и сидел так минут пятнадцать, слегка покачиваясь. Потом встрепенулся, вспомнив, что обещал зайти к Нине. Или Наде? Как же её звали?… Ну да, она же сказала: «Надежда». Надежда… Блин, какая уж тут надежда…
