Ольга Елисеева - Пожиратели крови
Когда акалель поднялся на ноги и огляделся, рядом с ним никого не было. Слабый ветер шевелил ветками желтой акации под крышей, срывая пожухлые цветы. В саду не было слышно ни шороха. Вид у Принца Победителя был довольно дикий. Голый, с веревкой в руке и тупым огорошенным взглядом он представлял довольно жалкое зрелище. "Будем считать, что мой дух-хранитель решил впервые в жизни проявить себя, - усмехнулся Акхан. Где же тебя носило раньше, приятель? Например, когда в Того за мной гонялся бешенный слон. То-то было весело, особенно нашим пращникам: стрелять, не стрелять? Ни-то слон затопчет, ни-то свои убьют!"
Акалель бесшумно спустился вниз по стене и, стараясь не шуршать травой, двинулся в обратный путь. Его очень интересовал вопрос, кто же все-таки выступил в роли нежданного спасителя. Но темные ветки деревьев в саду даже не колыхались. На этот раз колодец с кайманом и куст алоэ он миновал благополучно. Коровы в стойле давно спали. На галерее царила полная тишина: ни смеха, ни поцелуев. "Утомились, домой пошли, как порядочные люди. Я один шляюсь..."
Комната была темной и удивительно неуютной. Принц зажег масляный светильник и осторожно поставил его на наборный столик возле кровати. "Что-то я замерз", - сказал он себе, забираясь под мягкую шерстяную циновку и старательно укутывая ноги. Прежде чем приступить к разбору узелков он несколько минут согревал кончики пальцев над алебастровой чашечкой лампы. Наконец, ощутив в ладонях прилив крови, Акхан взялся за шнурок.
В детстве его учили читать такие записи. Мать долго не хотела, чтоб он становился воином, и лишь приказ Лунного Круга заставил ее дать согласие. Сама она желала видеть сына жрецом верховной касты, отказавшимся от пола и родства. "Только так, ты сможешь избежать судьбы, - повторяла Тиа-мин. - Тебе ни что не будет угрожать, потому что ты будешь уже не ты, а высшее существо, более чистое и более свободное от уз предначертаний". Поэтому Акхана обучали странным, не свойственным для мальчика делам: играть на костяной флейте, вести учет необходимой в доме еды, считать колена в потомстве и читать святая святых - хозяйственные записи на рабочих поясах символе высшей родовой власти. С годами все это забылось. Акхан так давно не упражнялся, что сейчас, держа в руках обрывок шнурка Лальмет, вдруг испугался не того, что это может оказаться совсем бесполезная веревка, а того, что он просто не сумеет понять всего скрытого в ней смысла.
Вновь и вновь пробегая пальцами по тугому сплетению первых узелков, он тихо шелестел губами. Внешний мир перестал существовать. Казалось, ворвись сейчас в спальню отряд тольтеков с боевыми топорами, принц и их бы не заметил. На лбу у него выступил пот. "Два дня на северо-восток", - вот был результат полутора часового труда Акхана. Принц в изнеможении откинулся на спину. "Замечательно. Всю жизнь мечтал о такой информации!" Однако дальше дело пошло быстрее. Наверное, старые навыки все же постепенно возвращались к нему. Следующее ответвление от основного несущего шнура он прочел уже легче. "Побережье от Шц...(непонятно) до Туллан... вторая неделя после (непонятно)... Сын ветра... север белый (чушь какая-то)". Затем следовало довольно точное описание -- рост, вес, цвет глаз, расположение шрамов на теле - в котором принц узнал себя. Крайний узелок развязался, поэтому дальше акалель прочитать не смог.
Следующая веревочка, спускавшаяся от основного шнура, была оторвана, а шедшая за ней хранила такой текст, что волосы на голове чтеца стали дыбом. "Правая височная кость - один удар; лобовая кость - три удара; левая височная кость - один улар; челюстное сочленение - один удар; теменная кость - глубокий пробой". Повертев несколько минут обрывок пояса в руках, Акхан пришел к здравому заключению, что речь идет о нем, и только по счастливому стечению обстоятельств ему удалось избежать всех этих замечательных ударов и пробоев в костях и челюстях. Еще немного поворочав мозгами, он понял, что оторванный -- третий по счету -- шнурок должен был нести в себе какую никакую мотивацию столь серьезного приказания, и мотивацию эту ему как предполагаемой жертве не плохо было бы узнать. Но где Лальмет потеряла столь ценный кусок пояса - оставалось тайной, покрытой мраком.
Глубоко вздохнув, Акхан потушил лампу и, крепко сжав пояс в руке, попытался заснуть. Спал он, то и дело ворочался с боку на бок, проверял наличие шнура и вздыхал. Вещие сны, могущие пролить свет на тайну пояса, его не посещали, зато ощущение, что ночью в его комнате кто-то находился, было настолько острым, что Акхан не мог спать уже к рассвету. Он лежал, глядя на сереющее окно и тупо повторял про себя никчемный, ничего не значащий текст. Наконец, поняв, что заснуть больше не удастся, акалель повернулся и хотел было сесть. Его взгляд скользнул по крышке стола. У самой лампы, на черной эбеновой столешнице лежал грязный обрывок шерстяной веревки. Глаза акалеля расширились. Он схватил шнурок и дрожащими пальцами приложил к скомканному в кулаке поясу Лальмет. Перед ним был недостающий фрагмент, читать который сил уже не оставалось.
Полежав немного и придя в себя от поразительной находки, принц встал и растолкал Варда, спавшего в соседней комнате.
- Вард, - сурово сказал он, - кто мог ночью побывать в моей спальне?
Ответ слуги выбил его из колеи не меньше тайного подарка.
- Да кто угодно, акалель. Окно круглые сутки открыто, и вы сами не велели закрывать в такую жару.
- Меня зарежут, а ты будешь десятый сон видеть. - буркнул принц, направляясь к себе. - Ни охраны, ни рабов. Для вас что Шибальба - дом родной?
Он снова сел у стола и, поджав ноги под себя, принялся читать. Можно было и не стараться. "Враг пожирателей крови откажет богам в пище", гласил с трудом разобранный текст. "Ну и при чем тут я? - пожал плечами принц. -- Если б лимурийские колдуны на ярмарках делали свои предсказания таким языком, - подумал принц, - разъяренная толпа забросала бы их камнями. Там все просто: в среду продажа сена не состоится из-за отсутствия спроса".
И все же кое-что прояснилось. Слова о пище богов Акхан уже слышал верховный жрец говорил что-то подобное во время церемонии возложения змея. Такие совпадения не бывают случайны. А то, что старое иносказание о враге, относится именно к нему, принц не сомневался. Разве он этого не знал раньше?
3
Пальцы Акхана дважды повернули золотой диск и зловещий Змееносец вошел в дом Солнца. Его Солнца. Проклятье Бел! Мерзкий красный глазок чудовища, обозначенный на тонком серебряном листе таблицы кровавой капелькой граната, неотступно преследовал принца с рождения, появляясь в его гороскопе каждые 13 лет. Он сулил своему обладателю победу во всем, великие знания, достойные посвященных и... потерю имени. Беду, исходящую от него, можно было сравнить только с двойным сочетанием песьеголовых Анубиса и Упуата, но и они как нельзя кстати располагались в гороскопе акалеля именно там, где у порядочных людей столь высокого происхождения должна быть царственная пара Саху и Сотис.
