Андрей Попов - Обманутые сумасшествием
– Если мы с самого начала не изгоним из сердца ростки врожденной боязливости, не поборем всякого рода фобии, то последствия могут обернуться настоящей болезнью. Считайте, что я говорю вам это как бортовой врач. Психастения — слышали о такой заразе? Кстати, вы же помните историю о мистере Хэлтоне? Я ее рассказывал?
Молчание. Значит, не рассказывал. Линд, любитель поучительных сентенций, по всякому поводу имел в запасе какую-нибудь историю: не поймешь, то ли он сам их сочиняет, то ли действительно где-то нахватался. Слушали его обычно с интересом, даже с большим интересом, чем похабные анекдоты Айранта.
– А это забавный случай. Могу вас сразу успокоить, он произошел не на Флинтронне, а на Земле, еще точнее — в Англии. Жил-был такой мистер Хэлтон, который постоянно всего боялся. Любой пустяк, какая-нибудь неприятная мелочь, недобрый слух или чей-то угрожающий взгляд — короче, любая причина и любое отсутствие причины отражались в его душе болезненными переживаниями. Как мог, пытался он бороться со своим душевным недугом, но не в состоянии был скрыть от окружающих ни бледность лица, ни предательскую дрожь в голосе. Наступит темнота, послышится резкий внезапный звук, появится на дороге шабутная компания — страх сразу выходил наружу в образе побледневших щек, искореженной мимики лица и пугливого блеска в глазах. Вот такой был человек… У него, впрочем, имелась жена, неплохой дом, деньги — в общем, все как у людей. И вот однажды…
Линд-рассказчик, по своему обыкновению, прерывал историю и выдерживал долгую паузу, чтобы понаблюдать, какое впечатление производят его слова на слушающих. Сейчас он неспеша налил себе сока и принялся его смаковать. Остальные, исключая Фабиана, покорно смотрели ему в глаза. Фабиан всегда и во всем являлся исключением. Впрочем, он тоже слушал — равнодушно, безучастно, осмысливая лишь то, что способен был осмыслить. Айрант нетерпеливо поерзал в кресле:
– Ну! Чего там «однажды»?.. Колись, раз уж начал.
– Однажды какой-то идиот звонит ему и шутки ради грубым хриплым голосом сообщает: «Мистер Хэлтон, сегодня ровно в двенадцать часов ночи вы умрете…». И все. Конец связи… Тот в панике стал перебирать всех своих знакомых, коллег по работе, родственников, даже случайных встречных, не понимая — кому он мог встать поперек дороги. Весь день он был не в состоянии что-либо делать, все валилось из рук. Позвонил своему другу в полицию, но тот, как назло, уехал на уик энд. Жена в это время лежала в больнице. И так прошел вечер… Было уже одиннадцать, на улице темнело, а беднягу стало трясти от панического страха. Он позакрывал на ключ все двери, заперся у себя в кабинете, взял пистолет и стал прислушиваться к каждому звуку. А звуков было достаточно, чтобы фантазия рисовала из них кошмарные домыслы действительности. Вдобавок ко всему на улице еще завыл ветер. То ему казалось, что скрипнула калитка, то якобы чьи-то шаги за окном, то голоса. Потом он вдруг подумал, что в кабинет может целиться снайпер, и забился в самый угол. Несчастный был до такой степени поражен собственным безумием, что в каждом шорохе ему грезились происки киллеров. А время… Время неуклонно приближалось к двенадцати. Дальше случилось вот что: его любимый кот Мартин стал снаружи царапать дверь его кабинета: таким способом коты просто точат когти. А ему показалось, что это убийца копошится в дверном замке. Не выдержав внутреннего перенапряжения, Хэлтон подумал: «Нет, лучше сам… лучше я сам…». И с этой мыслью навел дрожащей рукой дуло пистолета себе в висок. Раздался выстрел…
Среди слушающих пребывала полнейшая тишина, как будто на самом деле только что раздался выстрел.
– И это все? — спросил Оди.
– Нет, не все. Как раз в тот момент часы пробили двенадцать.
С полминуты, не больше, память мистера Хэлтона почтили молчанием, затем стали расходиться по своим каютам. Айрант пожелал всем кошмарных сновидений. На том и закончили. Один только Фабиан, отключив питание, остался на месте, превратившись в собственный неподвижный макет, и взором потухших фотоэлементов уставился в стену напротив. Робот перешел в так называемый «спящий режим», когда работало только аварийное питание, готовое в любой момент пробудить весь механизм в случае внешнего раздражения. Снов Фабиан не видел, его электронная душа тонула в полной темноте. А таверна опустела, ее тоже окутали черные паутины мрака…
* * *Примерно в той же обстановке и с той же незамысловатой болтовней между сменами прошли первые несколько суток пребывания на Флинтронне. Ощущения не баловали своим многообразием, и окружающий антураж явно не пестрил красотами: беспроглядная масса тьмы, рев планетоходов и всюду могилы, могилы, могилы… Словно в мире уже не осталось ничего реального, кроме этих проклятых могил. Единственной сомнительной отрадой было наблюдать, как медленно, но все же уменьшается количество трупов в грузовом отсеке. Работа двигалась и до ее завершения оставались ни дни, ни недели, ни даже месяцы, а определенное количество умерших душ. Особая единица измерения времени, присущая только Флинтронне. Впрочем, неожиданности тоже случались. Самые неожиданные неожиданности из всех неожиданностей, которые не ожидаешь, но они неожиданно грядут… Во как завернуто!
Однажды во время работы Кьюнг остался на некоторое время в одиночестве, Оди необходимо было отлучиться в звездолет. Он просто стоял и мертво глядел в пустоту, разминая мышцы ноющего тела. Вдруг он почувствовал, как чья-то рука схватила его сзади за плечо. Слово, вырвавшееся из его уст, было простым рефлексом:
– Оди, ты?
Радиосвязь молчала. Да и не мог Оди так скоро вернуться. Кьюнг чувствовал, что неведомая рука продолжает сжимать плечо.
– Кто?!
Опять молчание. И в этот момент почудилось, что звезды перестали мерцать, точно заледенев от некого вселенского колдовства. Космос замер в предвестии чего-то страшного. Он стал еще чернее, чем обычно. Мысль о Галлюциях даже не рассматривалась, так быстро они не возникают. И вот тогда-то пришел этот зловещий шепот, мерзкий скрипучий голос — как напильник по сознанию:
– Я-я… мумия-я… из могилы воссташ-ша… живых-х людей поедохом… позавтракахом и поужинахом… все косточки обглодахом…
Кьюнг поглядел на свое плечо, но вместо костлявой руки с истлевшей плотью увидел там вздутую перчатку скафандра, да и в замогильном шептании «мумии» прослушивался тембр голоса Айранта. Капитан покрепче сжал лопату, приподнял ее и, не оборачиваясь, громко произнес:
– А если вот этой самой лопатой по гнилому темечку ка-ак бабахом!! Аппетит сразу пропадет или еще осиновый кол в глотку надо?
