Барри Лонгиер - Враг мой (сборник)
- Варрах мертв, его погребальный костер давно остыл. - Эбнех поднял руку, указывая на Шизумаата, и снова ее уронил. - Я безутешен, Шизумаат. Мне известно от Варраха, как ты любил его, своего наставника. Я тоже любил Варраха. Может быть, даже сильнее, чем ты.
Я видел слезы на лице Шизумаата и не удивился, почувствовав, что тоже плачу. Другое меня удивило: что и на лице Эбнеха появились слезы. Подошел Шизумаат к старому жрецу и обнял его. Жалость, прощение, незлопамятность все это тоже талмы к лучшему будущему. Я тоже стал обнимать Эбнеха. Память о Варрахе и свобода мысли были уроками того дня.
Предание о Шизумаате (продолжение)
Фрагмент: Намндас
В ту ночь я заметил, что не все храмовые светильники подняты на положенную высоту. Потом я увидел юного Шизумаата: он, подняв лицо кверху, медленно танцевал на могиле Ухе! Я бросился в центр храма и остановился, ухватившись руками за каменное надгробие.
- Спустись, Шизумаат! Спустись, не то я накажу тебя еще до того, как до тебя доберутся жрецы со своими розгами!
Шизумаат прервал свой танец и глянул сверху на меня.
- Лучше забирайся сюда и присоединяйся ко мне, Намндас. Я покажу тебе чудо из чудес!
- Ты хочешь, чтобы я плясал на могиле Ухе?
- Забирайся сюда, Намндас.
Шизумаат опять закружился, а я ухватился за края надгробия и полез, обещая себе разорвать его на три сотни кусочков. Когда я выпрямился, Шизумаат указал на потолок.
- Посмотри наверх, Намндас.
В его словах была заключена такая сила, что я посмотрел вверх и узрел новизну в расположении храмовых светильников. Все они висели теперь таким образом, что находились на одинаковом расстоянии от определенной точки над могилой, образуя полушарие. При этом зажжены были не все светильники.
- За проделки этой ночи нас обоих изгонят из храма, Шизумаат.
- Разве ты не видишь, Намндас? Смотри вверх, Намндас! Видишь?
- Что мне там видеть?
- Пляши, Намндас. Пляши. Повернись направо. Я повернулся и увидел, как кружатся надо мной светильники. Тогда я остановился и посмотрел на своего подопечного.
- От этого у меня всего лишь кружится голова, Шизумаат. Мы должны слезть отсюда, прежде чем нас увидят.
- А-а-а-а! - Шизумаат с отвращением махнул рукой, спрыгнул с могилы на каменный пол и побежал к восточной стене. Я тоже спрыгнул и последовал за ним.
Со ступеней, по-прежнему запятнанных кровью Шизумаата, я увидел его: он стоял очень далеко, посередине темной городской площади. Я сбежал со ступеней, пересек площадь, остановился рядом с Шизумаатом и рассерженно схватил его за левую руку.
- Я бы с радостью взял сейчас розгу и выполнил за жрецов их обязанность, безумец!
- Смотри же вверх, Намндас! Что за тупая башка! Смотри!
Не выпуская его руку, я поднял голову и увидел, что дети Ааквы расположены на небе почти так же, как огни в храме, только несколько смещены к синему огню Дитя, Что Никогда Не Движется.
- Ты воспроизвел светильниками вид ночного неба.
- Да!
- Но это не спасет твою шкуру, Шизумаат.
Шизумаат указал на голубой свет.
- Повернись к Дитя, Что Никогда Не Движется. А потом медленно повернись направо.
Я так и сделал - и увидел такое, что у меня подкосились ноги, и я шлепнулся на камни площади. Вытянув руки, я пощупал неподатливую землю.
- Не может быть!
Шизумаат присел рядом со мной.
- Значит, ты тоже видел?
С наступлением утра слуги Ааквы застали нас обоих танцующими на могиле Ухе...
Мы стояли на хребте Аккуйя. На руках у нас подсыхал известковый раствор. Шизумаат указал на выстроенную нами пирамиду из камней.
- Жди меня здесь, у этой отметки, Намндас. Стереги ее, не позволяй жрецам ее переносить или сносить. - Он указал на запад. - Пусть Мадах вечно следует мертвым путем Ааквы. Если я прав, то снова встречу тебя на этом месте. - Другой рукой он показал на Утренние горы. - Я приду к тебе оттуда.
Я посмотрел на горы Аккуйя, на страну Мадах, потом опять на Шизумаата.
- А если ты не вернешься? Что тогда, Шизумаат?
- Одно из двух: либо я ошибся насчет формы этого мира, либо у меня не хватило сил доказать свою правоту.
- Если тебя постигнет неудача, то что делать мне? Шизумаат дотронулся до моей руки.
- Бедный Намндас! Тебе, как всегда, предстоит сделать самостоятельный выбор: можешь забыть меня, можешь забыть обо всем, что мы с тобой узнали, а можешь попытаться доказать то, что пытаюсь доказать я.
Фрагмент: Мистаан
Ты молод, Мистаан. То, что ты пренебрег этой стеной ненависти и железа, окружающей меня, свидетельствует о твоей молодости. Станешь старше - назовешь это недомыслием юности.
Неразумное существо непредсказуемо.
Но если бы неразумные существа были предсказуемы, они уже не были бы страшны. Для того ли бросили тебя воины ко мне к клетку, чтобы ты умер вместе со мной? Или они хотят, чтобы ты выполнил за них то, что они сами боятся совершить? Неразумным было бы приятно, если бы Мистаан, ученик Вехьи, убил учителя Вехьи.
И я сказал Шизумаату в ответ: Шизумаат, слуги Ааквы заставят тебя вынести приговор самому себе. Они велели мне записать твои слова.
Неразумные слышат? Возможно, они даже способны учиться. Тогда этот суд станет талмой для их учения.
Тогда, Мистаан, я встану перед ними, как я стою перед тобой и как стою перед грядущим, ибо и оно будет моим судией. Пусть это будет судом надо мной.
Доказывать ли мне свою невиновность? Но поскольку не было преступления, то я не могу быть неповинным в его совершении.
Но и признать себя виновным я не могу. Не бывает вины без преступления.
Такая вот головоломка.
Но невежество жиреет на головоломках, Шизумаат.
Жиреет, говоришь? Знай же, Мистаан: неразумное питается созданием головоломок, но не их разгадыванием. Когда все они будут разгаданы, неразумное лишится права на существование. Только продолжая причинять страдания, неразумное может продлить себе жизнь.
Так примем же вызов, Мистаан, и решим головоломку. Решим, какой линии мне придерживаться.
Нас окружают шесты из каменного дерева. От костров алеют ночные облака. Все это - подготовка к преступной каре. Возможно, я излишне подозрителен, но сдается мне, что моя вина уже считается признанной.
Слышишь песню смерти?
Они молятся своему богу, чтобы он обратил свой гнев против этого преступника, чтобы оставил от него один пепел. Неужто Ааква внемлет таким молитвам? Я вопрошаю дух Ухе: возможно ли, чтобы Ааква был таким несовершенным божеством?
Некоторым может показаться, что готовить казнь до суда, судить до того, как будет совершено преступление, - значит действовать не в том порядке, в каком следует. Но в этом скоротечном отрезке времени властвует неразумное, называющее такой перевернутый порядок полезным.
