Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)
— Ваше Величество. — Герцог степенно поклонился королеве. — И братья мои, лорды. — Он кивнул головой столу вообще, затем поднял подбородок, выпрямил плечи. — Я должен протестовать, — прорычал он.
Катарина накренила спину так, что производила впечатление смотрящей на высокого вельможу сверху вниз.
— Против чего вы должны протестовать, милорд?
Герцог Бурбон опустил взгляд на ореховую поверхность стола.
— Со времен наших предков, прибывших сюда из-за звезд, крестьяне были подданными своих лордов, а лорды были подданными Великих Лордов. Великие Лорды, в свою очередь, были подданными короля… королевы, — поправился он с легким поклоном Катарине.
Губы ее сжались в тугую тонкую строчку, но она проявила выдержку и пренебрегла этим фактом неуважения.
— Сие, — резюмировал герцог, — естественный порядок человечества, дабы каждый человек был подданным человека выше его, дабы правосудие и порядок были заботой лорда; в пределах своего домена он есть и должен быть законом, подчиненным, конечно, королеве.
Снова вежливый кивок Катарине, и снова она стерпела неуважение, но руки ее крепко стиснули подлокотники кресла, так что побелели костяшки пальцев.
— И все же ныне Ваше Величество ниспровергает этот великий и длительный порядок и определяет нам судей, назначенных вами справлять правосудие в наших доменах, вопреки мудрости вашего отца, благородная королева, и его отца допрежь его, и всех ваших предков с начала рода вашего. Если мне дозволительно говорить прямо, я нахожу это почти насмешкой над нашими предками, великими и благородными, и, говоря лично за себя, я не могу потерпеть этого вашего мужлана-подчиненного, который думает помыкать мною в моем собственном доме!
Он закончил речь почти криком, пылая побагровевшим лицом на королеву.
— Вы кончили? — спросила Катарина тоном, который она хранила в леднике именно для такого случая.
Герцог Бурбон медленно склонил голову:
— Да, — и сел.
Катарина на миг закрыла глаза, патом посмотрела на Брома О'Берина и едва заметно кивнула.
Бром встал.
— Кто-нибудь выскажется в поддержку милорда Бурбона?
На ноги поднялся молодой человек с огненно-рыжими волосами.
— Я согласен со всем, что сказал милорд Бурбон. Более того, я добавлю, что королеве было бы не худо обдумать возможность продажности назначенных ею судей; ибо человека, не имеющего ни земель, ни средств, ни родового имени, честь коего надо поддерживать, можно будет легко искусить торговать своим правосудием.
— Если они сделают это, — отрезала Катарина, — то будут повешены на самой высокой виселице, и люди, которым они учинили несправедливость, послужат им палачами.
Она хранила молчание ровно три вздоха, сцепившись глазами с вельможей; затем Бром О'Берин прорычал:
— Выражаем нашу благодарность герцогу Савойскому.
Молодой человек поклонился и сел.
— Кто еще выскажется в пользу милордов Бурбона и Савойского?
Один за другим остальные десять лордов поддержали герцога Бурбона. Великий Совет королевы был единогласно против нее.
С миг Катарина держала глаза закрытыми, плотно сжав губы. Открыв их, она обвела стол пылающим взглядом.
— Я глубоко огорчена, милорды, находя всех вас столь сильно противящимися королевскому правосудию. — Она подарила им натянутую улыбку. — Благодарю вас за ваш честный совет. И все же я не отступлю от своего намерения, мои судьи останутся в ваших владениях.
Вельможи зашевелились в своих креслах, перешептываясь друг с другом низкими хриплыми голосами. Они, казалось, составляли одного большого, рычащего, потревоженного зверя.
Старый герцог Логайр медленно поднялся и тяжело оперся на стол.
— Моя королева, — прогромыхал он. — Подумайте: даже короли могут ошибаться в суждениях, а вы еще молоды в делах государства. Известно, что много умов вместе могут обрести более ясное знание, чем один ум в одиночку, а здесь, с вами, собрались двенадцать человек из наиболее древних и достопочтенных родов, из семей, поседевших, занимаясь делами государства; старые люди из старых семей и, надо надеяться, умудренные грузом своих лет. Ужель вы будете настаивать на своем, когда столько человек столь уверены в том, что вы неправы?
Лицо Катарины стало бледным, почти пергаментно-белым. Глаза ее горели.
— Да, — спокойно ответила она.
Долгий миг лорд Логайр смотрел ей в глаза, а затем медленно сел.
Катарина обвела взглядом окружающие ее лица, не жалея времени, чтобы заглянуть поглубже в каждую пару глаз. Затем, вздев подбородок, заявила:
— Мои судьи останутся в ваших владениях, милорды. Что же касается их возможной продажности, то вы найдете их почти святыми в пренебрежении к деньгам, винам и… удобствам. Их заботит лишь одно — только правосудие.
Она помолчала, давая время дойти своим словам до лордов, и Род заметил, что среди Великих Лордов было несколько свекольно-красных лиц. Он догадался, что правосудие во владениях некоторых из них было совсем не таким праведным, как следовало бы.
Лицо герцога Логайра не покраснело. Единственное чувство, которое могло быть прочтено на нем, — горе.
— Однако, все это дело с судьями второстепенно по сравнению с целью, ради которой я созвала вас сюда сегодня. — Катарина улыбнулась с больше, чем намеком, на злость.
Головы вокруг всего стола вскинулись в тревоге. Бром О'Берин выглядел более потрясенным, чем все прочие. Катарина явно не проконсультировалась со своим Первым Советником, даже Брому преподнесли сюрприз.
Каждый лорд нагнул голову для быстрого, шепотом, совещания со своим советником; и выражение тревоги на их лицах углубилось до мрачного гнева.
— В каждом из ваших владений, — начала Катарина, — есть монастырь. Вы привыкли назначать священников в свои приходы из своих собственных монастырей.
С минуту она глядела на стол, затем снова подняла голову.
— Здесь, в этом замке, я собираю лучших теологов из всех монастырей. Вы наберете из своих монахов молодых братьев, по одному на каждый ваш приход, и пошлете их сюда, ко мне, для обучения моими монахами. Если в каком-либо случае я не одобрю вашего выбора, я отошлю их обратно к вам и потребую на их место других. Когда они закончат свое обучение и вступят в свои Ордена, я верну их вам служить вашими приходскими священниками.
Лорды с грохотом вскочили на ноги, крича и жестикулируя, грохоча кулаками по столу.
Этот гам прервал голос Катарины:
— Хватит! Молчать!
Медленно, один за другим, Великие Лорды впадали в мрачное молчание и, пылая взорами, погружались в свои кресла, но лица советников, казалось, вспыхнули от подавляемой радости, глаза их горели, и на каждом лице играла улыбка, только-только не переходящая в ухмылку.
![Кристофер Сташефф - Чародеи [Побег. Чародей поневоле. Возвращение короля Кобольда]](/uploads/posts/books/53784/53784.jpg)
