Альфред Ван Вогт - Лунный зверь
С воплем, чтобы напугать женщин, он вскочил на ноги и что было сил запустил булыжник с его белым шуршащим грузом в воздух.
У него не было времени, чтобы восстановить равновесие и защититься. Два тела одновременно набросились на него с разных сторон и отбросили его на десять метров. Пендрейк замер неподвижно на земле, голова пошла кругом после удара, но боли при этом он не испытывал. Он услышал, как предводительница, крупная женщина, стоя перед ним, резко отдавала команды:
— Карла, Мариан, Джейн — возвращайтесь в дом, возьмите джипы и отрежьте этих детей от города. Рода, пошевеливайся! Давай к воротам, откроешь их и выпустишь джип. Нэнси, мы с тобой перелезем через ограду и начнем преследовать этих мальчишек или же поищем послание. А ты, Оливия, останешься здесь с мистером Пендрейком.
Пендрейк слышал звук шагов удаляющихся охранниц. Он ждал. Пусть уйдут. Пусть Нэнси и предводительница успеют перелезть через ограду. Ну а потом… настанет вторая стадия его плана побега.
В конце второй минуты он начал стонать. Привстал и увидел, что женщина внимательно наблюдает за ним. Оливия была красивой, с тонкими губами, хотя и несколько широкой в кости. Она подошла поближе.
— Требуется помощь, мистер Пендрейк?
Мистер Пендрейк! Эти женщины с их постоянной вежливостью просто сводили его с ума. Его незаконно Держали в заточении, хотя и были исключительно вежливы. Но если он когда-либо и сможет сбежать, то только сейчас. Подобный трюк, когда он избавился от всех охранниц, кроме одной, возможно, больше никогда не удастся повторить. Пендрейк с трудом встал на колено. Затем на другое, покачивая головой, словно она все еще кружится. Наконец он пробормотал:
— Подайте мне руку.
Он не особо рассчитывал, что женщина поможет ему, хотя все могло случиться при таком участливом отношении к нему охранницы.
Однако Оливия поймалась на его уловку. Она приблизилась и начала наклоняться над ним, когда Пендрейк нанес удар. В этот момент он не испытывал ни малейшей жалости. Эти женщины, с их пистолетами и безжалостностью, сами напрашивались на неприятности. Молниеносный удар в челюсть прервал бой уже в первом раунде.
Оливия рухнула на землю, как подкошенная. Без каких-либо колебаний, словно он атаковал мужчину, Пендрейк бросился к ней, перевернул на спину и быстро вытащил из своего кармана один из нескольких заранее приготовленных кляпов. Через минуту с этим делом было покончено, и он занялся другим.
Уже не так торопясь, но не затрачивая лишних усилий, Пендрейк задрал рубашку и начал разматывать прочную ленту, обмотанную вокруг поясницы. Когда женщина слегка пошевелилась, он уже связывал ей руки.
На все это ушло чуть более трех минут. Затем он встал — слегка дрожащий, но спокойный. Ни разу больше не обернувшись, он пошел прочь. Какое-то время он шел параллельно ограде, потом пробрался сквозь деревья и внимательно осмотрел местность за оградой. Она оставалась такой, какой он помнил ее — густой лес. Удовлетворенный этим, Пендрейк приблизился к ограде и начал перелезать через нее. Чуть больше двух месяцев назад он уже предпринимал такую попытку и понял, что через нее не слишком трудно перелезть — все равно что взобраться по канату.
Он достиг верха ограды и, торопясь, стал на ее край над копьеобразными стержнями. Потом он осознан, что он слишком поторопился.
Он поскользнулся.
И тогда он сделал вторую ошибку, инстинктивно пытаясь спасти свою жизнь. Когда он падал, один из острых стержней вонзился ему в правую руку чуть пониже локтя и проткнул ее насквозь. Он так и повис на руке, насаженной на стержень, как кусок мяса на крюк мясника. Все его тело пронзила адская боль, и что-то теплое, соленое и вязкое брызнуло в рот и глаза, наполняя его ужасом, который мешал видеть и дышать.
Несколько секунд не было ничего, кроме этой боли и ужаса.
Он поднимал себя. Сквозь мучительную боль он сознавал только это: он поднимается при помощи левой руки, одновременно пытаясь высвободить правую руку, насаженную на темный неотполированный стержень.
Он поднимался! Ему это удалось! Удалось! Что-то бормоча, он пролетел двадцать футов и рухнул на землю.
Он сильно ударился. Мышцы тела превратились в жгуты боли, натянутые до предела, которые невозможно было расслабить. Ему показались, что его кости сломались в столкновении с огромной массой в шестьдесят шесть миллиардов миллионов тонн, которой являлась Земля. Пендрейк попытался подняться, упал, со второй попытки ему удалось подняться, как животному, с четверенек, и лишь одна мысль осталась в его разбитом теле: «Уходи! Убирайся отсюда! Они придут сюда, когда начнут искать. Уходи! Убирайся!»
Только эта мысль была в голове Пендрейка, пока он не добрался до ручья. Вода была теплой, но теплой для осени. Она принесла облегчение его горящим губам и прояснила взор — лихорадка в его глазах уступила место разуму. Он обмыл лицо, потом с трудом стащил плащ и промыл рану на руке. Вода покраснела. Кровь лилась из раны и пузырилась в ручье. Увидев рану, такую огромную и ужасную, он покачнулся и едва успел откинуться на спину на поросший травой берег.
Сколько он пролежал там, он не имел ни малейшего представления. Но наконец он вспомнил: «Жгут или смерть!» Собрав в комок волю и остатки сил, он оторвал мокрый окровавленный рукав рубашки и обмотал им два раза повыше раны. Просунув под жгут обломок ветки, он закрутил жгут так сильно, что заболели мышцы. Кровотечение остановилось.
С трудом поднявшись, он пошел по течению ручья. Именно это он задумывал первоначально, и сейчас его тело вспомнило это. Легче было следовать по выбранному заранее пути, чем придумывать новый. Время шло. Но когда у него в голове возникла мысль, что эта дорога может и не вести к сберегательному банку, этого точно он не мог определить впоследствии. И когда по пути ему кто-то встретился, он спросил:
— Я поранил руку! Где живет ближайший врач?
Наверное, последовал ответ. Потому что после второго неопределенного провала во времени он шагал по улице, вдоль которой росли деревья с редкой осенней листвой. Он периодически вспоминал, что должен найти табличку с какой-то фамилией. Рука его уже ничего не чувствовала. Она просто висела, раскачиваясь во время ходьбы, но это были безжизненные взмахи неживого предмета.
Он слабел, и усталость тяжелым грузом навалилась на него. Время от времени он касался жгута, чтобы удостовериться, что тот не соскочил и кровь не хлещет из раны. Но вот наконец и ступеньки, которые он преодолел на коленях.
— О Господи! — воскликнул мужской голос. — Что это?
