Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
— «Зал ожидания Ильзе».
— Что? А, это… Точно. Зал ожидания и есть. — Вано прикрыл глаза, будто вспоминал что-то. — Нужно мне было на Таймыр, к Зубову. День в похожем зале прокуковал, ожидая попутки. И странно, людей мало было, совсем мало.
Ильзе только кивнул. С понятием девочка, почувствовала название.
2
Разведчик неторопливо шёл к чёрному проёму тоннеля. Нарушать священную заповедь разведчиков — будить тихое лихо — не хотелось, да ещё имея за спиной эту чудную троицу. С другой стороны, он достаточно пожил разведчиком, чтобы стать фаталистом. Достаточно — срок неопределённый, но семь месяцев — это семь месяцев. Вдвое больше средней продолжительности разведческой службы.
Сходство со станцией метрополитена было велико, но не абсолютно. Не было эскалаторов, ведущих к поверхности, не было рельсов, зато встречались не то скамьи, не то саркофаги — выросты из мраморного пола, на ощупь более напоминающие дерево, чем камень. Может, действительно скамейка.
Он спустился в жёлоб, тянувшийся вдоль стены и уходивший во тьму тоннеля. Блестящий и с виду очень гладкий, он был совсем не скользким: сила сцепления.
Разведчик наклонился. Действительно, гладко, до блеска, он увидел собственное отражение, искажённое, конечно, но отражение.
Чем ближе подходил он к чёрному провалу, тем медленнее становился его шаг. Естественное желание. Теперь ещё и к темноте привыкнуть нужно, «жирафа», она же в тысячу свечей слепит. Те, кто на поверхности, думают — светит.
Постояв, он почти приноровился к сумраку. Человеческий глаз способен уловить единичный квант световой энергии — научно доказанный факт.
Он достал из нагрудного кармашка гриб, пожевал. Нужно будет ещё поискать в Сырых Пещерах, полезный гриб, питательный для сетчатки. Жаль, пиявицы тоже его любят.
Квант не квант, а кое-что он различал вполне отчётливо — безо всяких очков глаза стали видеть запредельные цвета, и оттого мир из чёрного стал многоцветным. Интересно кактусы проверить на компонент «Н». В смысле — ночное видение.
Разноцветья много, а смотреть не на что. Тоннель словно матовой бумагой выстлан, за исключением зеркального жёлоба, отблески «жирафы» вязли и исчезали. Интересное местечко. Не люблю интересные, люблю скучные. Чтобы шёл-шёл, ничего не нашёл, никого не встретил. Ну, пока и не встретил, ни одной живой души на целых десять шагов вперёд. А что на одиннадцатом, он и не старался угадать. Всему свои пределы — ночному зрению, родовому мужеству, видовому страху. Человек, он ведь существо боязливое, оттого и стремится врагов своих извести напрочь, срубить под самый корешок, чтобы впредь жить спокойно.
Он углубился достаточно для того, чтобы не слышать шума, а свет если и долетал, то именно — квантами.
Тоннель постепенно уходил в глубину — не круто, едва-едва, где-то на градус-полтора. Никаких ветвлений, но он всё-таки сделал метку на стене «1КР» и стрелочку — разведчик, бывший когда-то Корнеем Ропоткиным, первая отметка от известного места, значит. Мелок хороший, светиться лет сто будет — для тех, кто умеет смотреть. Или фонарик включат, тоже заметят. Нужно ведь и о людях подумать.
Значок он ставил каждые десять шагов. Стандарт разведчика. Чтобы не торопиться особенно. Туда опозданий не бывает. Хотя, говорят, там лучше, чем здесь. Значит, есть перспектива, вера в светлое будущее.
Неладное он заметил на сорок второй отметке. Неладное — это чужая метка и что-то ещё. Метка светилась желтоватым светом, месячная.
Он подошёл ближе — так осторожно, как только мог. «1025, СД». Сергей Дубинин. Разведчик, пропавший без вести второго декабря. Пропал-то он, наверное, раньше, просто второго декабря истёк крайний срок возвращения. Бывало, конечно, что возвращались и пропавшие — вернее, зафиксирован единственный случай, с Берсеневым, но ему крепко повезло — он открыл колонию Манны Подземной, на ней и держался три недели, пока не срослись переломы. Но здесь — никаких надежд. Под меткой лежало то, что некогда принадлежало Дубинину, — одежда, медальон, кислородная коробочка, маска и сабля, — лежало так, словно хозяин, изголодавшийся по морю, остервенело срывал их с себя, стремясь поскорее погрузиться в тёплые воды. Или дорвавшийся до борделя ударник труда.
Он начал перебирать все известные ему напасти, способные извлечь тело подобным образом. А чего и перебирать-то? Не знает он, не знает.
Плохо.
Хотя бы направление вычислить, понять, догнало ЭТО Дубинина или встретило. Где опасность? Хотя, конечно, месяц прошёл…
Он перебирал одежду. Обыкновенная, старая, потрёпанная. Никаких следов крови или иных биологических жидкостей на глаз не определялось. А определялся — он включил фонарь, еле-еле, светлячок в тумане — определялся чёрный порошок. Очень чёрный и очень лёгкий — он разлетался от движений разведчика — при здешней-то атмосфере.
Порошка оказалось мало, горсть, ну, две. Был он немаркий, перчатка после прикосновения осталась прежней.
Что-то новенькое.
Он выпрямился, замер. Нет, ничего даже не показалось, просто внутри заныло противно. У одних от страха сердце колотится, волосы дыбом встают, а у него вот ноет. Парасимпатическая система. Хорошо хоть до медвежьей болезни не доходит. Хотя случалась и болезнь…
Он стоял недвижно минут пять, зная, что это не даст почти ничего. Врождённые инстинкты здесь обманывают, за ним ведь не человек охотится, не волк. С другой стороны, и он тоже не укладывается в инстинкты местной фауны.
Медленно пошёл он дальше. Немножко пройдём, а потом — назад.
Теперь он ставил свои знаки под дубининскими, идя вдвое медленнее против прежнего. Вот дойдёт до сотой отметки и повернёт назад.
Не дошёл.
Позади раздался выстрел, другой, третий…
3
Вероятно, придётся за него просить.
Ильзе с неудовольствием смотрел вслед удалявшемуся разведчику. Просить не хотелось, это значило некоторым образом связать своё имя с именем разведчика.
Но и не просить было бы плохо — и для положения, и вообще…
Разведчик скрылся в тёмном провале тоннеля.
Ильзе перевёл взгляд на Тамару с Вано. Те снимали трёхмерный план зала. Следовало подойти, дать какое-нибудь указание, но ничего в голову не приходило. В конце концов, он не топограф. Его очередь как учёного наступит чуть позже. Хотя… Нет, разумеется, необходимо уже сейчас составить впечатление — хотя бы и неопределённое, рой гипотез. Созвездие гипотез, поправил он себя. Методология современной науки требовала охвата всестороннего, полного, мозговой штурм.
