Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города
— Зал Ожидания Ильзе.
— Что? А, это… Точно. Зал Ожидания и есть, — Вано прикрыл глаза, будто вспоминал что-то. — Нужно мне было на Таймыр, к Зубову. День в похожем зале прокуковал, ожидая попутки. И, странно, людей мало было, совсем мало.
Ильзе только кивнул. С понятием девочка, почувствовала название.
2Разведчик неторопливо шел к черному проему туннеля. Нарушать священную заповедь разведчиков, будить тихое лихо не хотелось, да еще имея за спиной эту чудную троицу. С другой стороны, он достаточно пожил разведчиком, чтобы стать фаталистом. Достаточно — срок неопределенный, но семь месяцев — это семь месяцев. Вдвое больше средней продолжительности разведческой службы.
Сходство со станцией метрополитена было велико, но не абсолютно. Не было эскалаторов, ведущих к поверхности, не было рельсов, зато встречались не то скамьи, не то саркофаги — выросты из мраморного пола, на ощупь более напоминающие дерево, чем камень. Может, действительно, скамейка.
Он спустился в желоб, тянувшийся вдоль стены и уходивший во тьму тоннеля. Блестящий и с виду очень гладкий, он был совсем не скользким. Сила сцепления.
Разведчик наклонился. Действительно, гладко, до блеска, он увидел собственное отражение, искаженное, конечно, но отражение.
Чем ближе подходил он к черному провалу, тем медленнее становился его шаг. Естественное желание. Теперь еще и к темноте привыкнуть нужно, «жирафа», она же в тысячу свечей слепит. Те, кто на поверхности, думают — светит.
Постояв, он почти приноровился к сумраку. Человеческий глаз способен уловить единичный квант световой энергии, научно доказанный факт.
Он достал из нагрудного кармашка гриб, пожевал. Нужно будет еще поискать в Сырых Пещерах, полезный гриб, питательный для сетчатки. Жаль, пиявицы тоже его любят.
Квант, не квант, а кое-что он различал вполне отчетливо — безо всяких очков глаза стали видеть запредельные цвета, и оттого мир из черного стал многоцветным. Интересно кактусы проверить на компонент «Н». В смысле — ночное видение.
Разноцветья много, а смотреть не на что. Тоннель словно матовой бумагой выстлан, за исключением зеркального желоба, отблески «жирафы» вязли и исчезали. Интересное местечко. Не люблю интересные, люблю скучные. Чтобы шел-шел, ничего не нашел, никого не встретил. Ну, пока и не встретил, ни одной живой души на целых десять шагов вперед. А что на одиннадцатом, он и не старался угадать. Всему свои пределы — ночному зрению, родовому мужеству, видовому страху. Человек, он ведь существо боязливое, оттого и стремится врагов своих извести напрочь, срубить под самый корешок, чтобы впредь жить спокойно.
Он углубился достаточно для того, чтобы не слышать шума, а свет, если и долетал, то именно — квантами.
Тоннель постепенно уходил в глубину — не круто, едва-едва, где-то на градус-полтора. Никаких ветвлений, но он все-таки сделал метку на стене — «1КР» и стрелочку — разведчик, бывший когда-то Корнеем Ропоткиным, первая отметка от известного места, значит. Мелок хороший, светиться лет сто будет — для тех, кто умеет смотреть. Или фонарик включат, тоже
заметят. Нужно ведь и о людях подумать.
Значок он ставил каждые десять шагов. Стандарт разведчика. Чтобы не торопиться особенно. Туда опозданий не бывает. Хотя, говорят, там лучше, чем здесь. Значит, есть перспектива, вера в светлое будущее.
Неладное он заметил на сорок второй отметке. Неладное — это чужая метка и что-то еще. Метка светилась желтоватым светом, месячная.
Он подошел ближе — так осторожно, как только мог. «1025, СД». Сергей Дубинин. Разведчик, пропавший без вести второго декабря. Пропал-то он, наверное, раньше, просто второго декабря истек крайний срок возвращения. Бывало, конечно, что возвращались и пропавшие — вернее, зафиксирован единственный случай, с Берсеневым, но ему крепко повезло — он открыл колонию Манны Подземной, на ней и держался три недели, пока не срослись переломы. Но здесь — никаких надежд. Под меткой лежало то, что некогда принадлежало Дубинину — одежда, медальон, кислородная коробочка, маска и сабля, лежало так, словно хозяин, изголодавшийся по морю, остервенело срывал их с себя, стремясь поскорее погрузиться в теплые воды. Или дорвавшийся до борделя ударник труда.
Он начал перебирать все известные ему напасти, способные извлечь тело подобным образом. А чего и перебирать-то? Не знает он, не знает.
Плохо.
Хотя бы направление вычислить, понять, догнало ЭТО Дубинина или встретило. Где опасность? Хотя, конечно, месяц прошел…
Он перебирал одежду. Обыкновенная, старая, потрепанная. Никаких следов крови или иных биологических жидкостей на глаз не определялось. А определялся — он включил фонарь, еле-еле, светлячок в тумане, — определялся черный порошок. Очень черный и очень легкий — он разлетался от движений разведчика — при здешней-то атмосфере.
Порошка оказалось мало, горсть, ну, две. Был он немаркий, перчатка после прикосновения осталась прежней.
Что-то новенькое.
Он выпрямился, замер. Нет, ничего даже не показалось, просто внутри заныло противно. У одних от страха сердце колотится, волосы дыбом встают, а у него вот ноет. Парасимпатическая система. Хорошо, хоть до медвежьей болезни не доходит. Хотя случалась и болезнь…
Он стоял недвижно минут пять, зная, что это не даст почти ничего. Врожденные инстинкты здесь обманывают, за ним ведь не человек охотится, не волк. С другой стороны и он тоже не укладывается в инстинкты местной фауны.
Медленно пошел он дальше. Немножко пройдем, а потом — назад.
Теперь он ставил свои знаки под Дубининскими, идя вдвое медленнее против прежнего. Вот дойдет до сотой отметки и повернет назад.
Не дошел.
Позади раздался выстрел, другой, третий…
3Вероятно, придется за него просить.
Ильзе с неудовольствием смотрел вслед удалявшемуся разведчику. Просить не хотелось, это значило некоторым образом связать свое имя с именем разведчика.
Но и не просить было бы плохо — и для положения, и вообще…
Разведчик скрылся в темном провале тоннеля.
Ильзе перевел взгляд на Тамару с Вано. Те снимали трехмерный план Зала. Следовало подойти, дать какое-нибудь указание, но ничего в голову не приходило. В конце концов, он не топограф. Его очередь, как ученого, наступит чуть позже. Хотя… Нет, разумеется, необходимо уже сейчас составить впечатление — хотя бы и неопределенное, рой гипотез. Созвездие гипотез, поправил он себя. Методология современной науки требовала охвата всестороннего, полного, мозговой штурм.
Ну, с мозгами-то у нас ничего… Даже хорошо…
