Эндрю Оффут - Глаз Эрлика
- Понимаю...
Конан подумал о повести, которую услышал от существа из иного мира. Этот колдун-заговорщик едва ли был столь же достойным пленником, его судьба едва ли столь трогала слушателя, и он едва ли заслуживал помощи. Однако все ж таки...
- Лишь со смертью моего брата, северянин, варвар, киммериец, я обрету покой!
Конан кивнул, но у песчаной нежити не было глаз.
- С его смертью, - возвышенно произнес безумный призрак. - Мое существование внушает ужас даже мне самому! Я отбыл свой срок в аду, киммериец, - это то время, что я пробыл здесь в мире смертных! А теперь... теперь, обнаружив, что у тебя нет души - ибо уж я-то, бестелесная душа, знаю это, - я нашел средство своего освобождения. Выслушай меня! Выслушай меня, киммериец, ибо у тебя тоже есть причина ненавидеть моего брата и желать ему смерти.
Лицо Конана походило на лик каменной статуи мрачно-строгого бога, а голос звучал угрожающе. Он произнес, не шевельнув ни единым мускулом лица:
- Да.
- Тогда выслушай же меня! Ты должен захватить его в плен, сделать его беспомощным! Моего брата можно убить, хотя и не так, как других людей. Убить его могут воды реки Зархеба, ибо река та в далеком юго-западном Куше ядовита. Или же против него можно обратить один из его же... методов, вот потому-то он и не носит никакого оружия, - верно?
- Верно.
"Но как я попаду на берег какой-то невозможно далекой реки и откуда мне знать, как обратить против него его же колдовское оружие?"
- Значит, он научился похищать души?
- Да. Его дворец в Аренджуне охраняют люди, души которых он забрал и заточил в зеркалах... которые затем разбил. Но...
- А ты сможешь даровать им покой, набив землей рот Хизарра, и его уши, и ноздри, а затем, отрезав ему голову, позаботиться о ее сожжении - чтобы пламя полностью поглотило ее.
- Его голову. Но он ведь жив...
И Конан подумал: "Ты и впрямь безумен, умертвий Тозия Зула!"
- Его можно также убить железом, выкованным в Стигии над огнем из горящих костей, ибо большинство наших чар родом из той дурной и демонической страны. Еще его можно убить, задушив волосами девственницы, убитой бронзой.
Конан ничего не сказал. Он почувствовал, что желудок его бунтует. Что за мерзости столь спокойно провозглашало это лишенное жалости существо! Киммериец знал, что даже ради своей души он не может убить молоденькую девушку и выполнить все условия, о которых сказало это безумное чудовище. Нет, если понадобится, он проведет годы, разъезжая по всей Стигии, пока не приобретет железный меч. Если не найдет какого-то способа обратить против мага его же зло. Только это сулило хоть какую-то надежду, только это казалось возможным; однако это даст Конану мало шансов.
- А моя собственная душа?
- Какая ерунда! Я должен обрести покой! Хизарр должен умереть!
- Я клянусь памятью моей матери и богами моего народа, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы убить его, Тозия Зул, и даровать тебе покой. Но я хочу обрести покой при жизни. Я хочу воссоединить свои тело и душу!
Песчаный умертвий заревел, задрожал, вырос размером.
- Я ведь могу убить тебя, жалкий человечишко!
- В этом я ничуть не сомневаюсь, великий кудесник. Но я - твое лучшее средство обрести покой. Помоги мне одолеть своего брата, и я сдержу свою клятву. Когда ты расскажешь мне, как вновь обрести свою душу.
- Ты можешь отобрать ее у него! Он может мигом вернуть ее тебе! Или, завернув зеркало, в котором она заточена, в те же локоны, которые, как я говорил, убьют его, и зарыть зеркало в землю, на которую упадет твоя кровь. А можешь заставить разбить зеркало коронованную особу. Ибо те, кто правит, наделены некой силой - силой, о которой мало кто из них ведает.
- Тогда я должен получить ее назад от самого Хизарра, ибо никогда не смогу завести разговор с правителями каких-либо стран и попросить их о такой услуге!
- Это уж не моя забота, человек из... Кто ты?
- Я Конан, киммериец.
- Что ж ты не сказал мне?.. Неважно... А теперь ступай и убей Хизарра Зула, проклятого всеми богами!
- Ты спугнул обеих моих лошадей, а с ними пропали вся моя вода и еда. Хизарр уже за этими холмами... Никто теперь не пользуется этим ущельем... И едет через пустыню на юг. Пешком мне его никогда не догнать.
- Всего в одном-двух днях пути к югу отсюда есть оазис, не так ли? Я смутно помню... ах, боги, что за муки я испытываю!
- Да! - поспешно подтвердил Конан.
- Тогда не ты, а он тебя догонит, Конан из Киммерии! Ибо долгих десять лет я чахнул здесь мертвый, но не умерший, набрасываясь на всех заехавших в надежде, что каждый окажется, наконец, Хизарром! А теперь - теперь ты сможешь отомстить за себя и даровать мне покой! Сожми покрепче свой меч. Сделай несколько вдохов и хороший глубокий вдох и задержи дыхание! И закрой глаза!
Этот песчаный умертвий из зловещего ущелья был буйнопомешанным безумцем, жалкой тварью - и все же Конан знал, что он был и смертоносным чудовищем, и магом. Он убрал меч в ножны и крепко стиснул рукоять. А потом усиленно задышал, наполняя легкие, и сделал большой вдох. Задержав дыхание, северянин закрыл глаза.
И тогда вокруг него поднялась сплошная песчаная буря, и она, обернувшись ужасным вихрем, вознесла варвара ввысь, словно он ничего не весил. Конан вцепился в свой меч. Он знал, что его несут по воздуху с безумной скоростью. Он несся верхом на песчаной буре, созданной властелином песка, который к тому же был мертвым.
Желудок выворачивало, и Конан боролся с желчью, которая могла заставить его хватануть ртом воздух, когда повсюду вокруг него был только песок, обволакивающий и несущий его, словно какой-то колдовской плащ.
Затем ветер стих или иссякла сила, которую использовал колдовской умертвий для передвижения песка. Твердые песчинки перестали наждачить ободранные руки и лицо киммерийца, и он рухнул наземь...
И, словно из самых смутных краев холодной тьмы, отделявшей мир жизни от мира смерти, до Конана донеслись прощальные слова чудовища:
- Вот так ты добрался до оазиса вперед него. Устрой засаду! А я вот совсем истощил силы, и...
Голос Тозии Зула растаял, песчаный смерч исчез. Конан лежал на траве и слышал, как где-то рядом плещется вода.
Глава 7
ИСПАРАНА ИЗ ЗАМБУЛЫ
Долгое время Конан лежал, хватая ртом воздух и дивясь происходящему. Наконец он поднял голову и увидел траву. Стройные пальмы стояли как часовые, карауля приличных размеров оазис, который, похоже, вырос из большой скалы, вылезшей из земли на совершенно ровном месте. Конан лежал неподалеку от окруженного камышом водоема, представлявшего собой довольно большое озерцо.
"Мне все приснилось?"
Нет, Конан въехал в ужасное ущелье - его лошади-то ведь пропали; сам он оказался далеко на юге и в большом оазисе. В том, что, по словам самаррянина, лежал менее чем в двух днях пути от Драконьих холмов? Он не знал. И не мог быть уверен. Он надеялся на это и потому - верил. Тозия Зул, надо полагать, говорил о том же оазисе, что и Арсил из Самарры.
