Марта Уэллс - Стихия огня (Иль-Рьен - 1)
Если это был новый советник Дензиля, то в последних отчетах о его назначении не упоминалось. Ну а если шпионы, получавшие плату за особое внимание к Дензилю, начали брать деньги от герцога и утаивать некоторые подробности, тогда на следующее же утро на шестах возле Принцевых врат появятся новые головы. Но в таком случае человек этот не может явиться запросто во дворец. Возможно, это всего лишь знакомый, подумал Томас. Однако рано или поздно Дензиль вовлекал в свои козни любого знакомого.
Наконец Дензиль направился к возвышению.
— Ну, начинается, — негромко заметил Томас, обращаясь к Равенне.
Когда герцог Альсенский отвесил поклон вдовствующей королеве, она ответила ему ласковой улыбкой и изящно кивнула.
Дворецкий ненавязчиво привлек внимание короля и отступил в сторону, предоставляя герцогу возможность поклониться Роланду.
— Приветствую тебя, кузен, — произнес король, обнаруживая самую прискорбную радость при виде старшего родственника.
С нужной степенью театральности Дензиль улыбчиво проговорил:
— Ваше величество, беда грозит моему дому.
Захваченный врасплох Роланд ответил:
— Но ты же говорил мне, что твой дом здесь?
Томас вздрогнул. В голосе Роланда слышались вполне определенные нотки ссоры между любовниками и не было интонаций государя, желавшего осадить зарвавшегося лорда; придворные, оказавшиеся возле престола, притихли, чтобы послушать.
Дензиль мгновенно поправился:
— Это так, ваше величество, но я говорю о том крове, которым располагаю в Бель-Гарде.
— Генерал Вийон докладывал мне об этом. Но такая крепость нарушает мой эдикт, поскольку стены поднимаются выше чем на двенадцать футов. — Роланд явно чувствовал себя неуютно. — Они будут осторожны в перестройке, и вид на окрестности даже улучшится.
— Ваше величество, это дом моих предков. Эти стены защитили не одно поколение членов нашей семьи и знаменуют собой символ верности короне.
— Я предоставлю тебе в порядке компенсации другое поместье. Скажем, в Терребанке есть такое, что…
— Кузен, меня волнует судьба Бель-Гарде.
Тщательно рассчитанная невыдержанность, просящее выражение на лице все свидетельствовало о власти герцога над молодым королем. Томас уже видел, что Роланд дрогнул. Король промолвил:
— Ты — мой доверенный советник.
Дензиль поклонился снова:
— Я самый верный слуга вашего величества, и моя преданность нуждается в защите стен Бель-Гарде.
Тут Гален Дубелл, остававшийся забытым возле короля, что-то сказал Роланду. Король мгновение глядел на него.
Дензиль усмотрел в этом жесте нечто тревожное для себя и, пожалуй, чуточку резче, чем следовало бы, спросил:
— Что такое, сир?
— Интересное соображение. Зачем вам нужна крепость, сэр, коли вы находитесь под моей защитой? — резко ответил Роланд.
Напряженность в голосе короля заставила притихнуть все разговоры вокруг престола и остановила перо Равенны. Дензиль медлил с ответом, глядя на своего кузена. Наконец сделал изящный поклон:
— Я нуждался в ней… чтобы подарить ее вам, сир.
После недолгого молчания придворные, переварив новость, разразились одобрительным ропотом и аплодисментами.
— Сколь восхитительный жест! — громко воскликнула Равенна.
— Я принимаю ваш дар, — радостно сообщил Роланд. — Мои лучшие архитекторы украсят ваше поместье великолепными садами, и я верну его вам преображенным.
Раздались новые аплодисменты. Равенна сложила недописанный приказ и передала его Томасу:
— Бель-Гарде понравится мне куда больше, когда вместо стен там появится новый парк.
Томас уронил бумагу на ближайшую жаровню.
— Когда ты поместишь там свои войска, Бель-Гарде понравится тебе еще больше.
4
За деревянным задником сцены, в скромном помещении, отгороженном от великолепия галереи пыльными бархатными шторами и навесом, царило смятение. Игнорируя выкрики и восклицания, исходившие из уст актеров, и шум метавшихся в освещенном тусклыми лампами жарком и душном сумраке за ее спиной, Каде увеличила дырку в одной из темно-синих занавесей и принялась рассматривать торец галереи. Задняя стена была почти целиком застеклена, окна ее выходили на террасы и просторный сад, которому надлежало придавать гармоничный вид всему архитектурному ансамблю.
Она помнила этот сад, хотя теперь почти ничего не видела во тьме снаружи за отблесками свечей. Каде могла бы показать отсюда, где находится роща сикомор или горка с классическими руинами, со всей тщательностью сооруженными, дабы создавать впечатление древности и заброшенности. Она рассчитывала на то, что вспомнит дворец, однако не ожидала, что впечатления: виды, ощущения, запахи — вернутся к ней с такой сокрушительной силой. Стены источали могучие облака аур древних битв, прошедшей любви, гнева и боли. Они вибрировали, выдавая эмоции и заклинания давно усопших кудесников. Где-то здесь и сама она оставила собственные отметины. И ее вовсе не прельщала перспектива внезапно вернуться в эти стены.
Здесь Каде училась своим первым чарам у Галена Дубелла. Он преподавал ей Высшую магию, неторопливо вдалбливал до боли трудные формулы, прибегал к услугам алхимии и силам астральных тел, пытаясь понять и подчинить себе власти, правящие Вселенной. Гален был превосходным учителем, его наставления охватывали буквально все — от простейшего исцеляющего заклинания вплоть до архитектоники Великих Чар, случалось, обретавших собственную жизнь. Дубелла изгнали за это, ее же отослали в монастырь монелиток, где от деревенских женщин она узнала растительные яды и Низшую магию ведьм. Позже, в меру своих сил, она научилась у матери ее чарам, однако человеческая кровь не позволяла ей овладеть умением изменять облик и другими знаниями, легко дающимися фейри. Переданные Галеном знания помогли ей выжить. Чары, подвластные роду людскому, трудные и неторопливые, но могучие, основывающиеся на числах, символах, резных камнях и прочих средствах объяснения непостижимого, укрепляли и направляли действия астральных сил, с которыми фейри лишь забавлялись.
Не надо мне было возвращаться сюда, подумала Каде. Отвага оставила ее где-то на полпути от театра Масок, и теперь нужно было самостоятельно выполнять план, разлетевшийся на мелкие осколки. Вообще-то для плана задумка была неплохая. Но теперь она ощущала могучее желание отринуть ее и несколько недель провести в труппе Бараселли. Боги леса знали, как нужна была ее помощь актерам. Одно лишь останавливало ее.
«Быть может, я и могла бы заставить себя изобразить трусость, однако терпеть не могу казаться глупой. И глупо поворачивать назад, зайдя так далеко». Но чем больше она думала, тем менее привлекательной казалась ей перспектива возвращения в Нокму или Фейр, ничего не решив и вновь оказавшись перед теми же трудностями. Она поняла, что ей было необходимо вернуться домой — во дворец, в самое сердце Иль-Рьена, — чтобы встретиться с собственным прошлым. Чтобы увидеть своего сводного брата Роланда и понять, его ли она ненавидит, или же те давние воспоминания и отца. Быть может, вернуться следовало и для того, чтобы увидеть Равенну и показать вдовствующей королеве, что получилось из нескладного подкидыша дочери фейри. «Чтобы услышать от нее одобрение? — внезапно спросила себя Каде. Ох, как я надеюсь, что нет». Она закусила губу, теребя растрепанный край занавеса. Итак, либо навсегда остаться у Бараселли, либо продолжить дело, ради которого она явилась сюда и которое следует выполнить. Перед окном прошли несколько женщин, свет играл на их атласных платьях, драгоценностях и накрахмаленных кружевных воротниках, движения идущих стесняли многочисленные нижние юбки, накладные воланы и модные рукава с буфами.
