Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3)
Полковник какое-то время смотрел на книгу, потом – подошел к стеллажу, поставил ее на место. Палец пробежался по корешкам книг, безошибочно остановился напротив нужной. Полковник, как и многие другие командиры сил специального назначения – знал русский язык и мог читать русские книги в подлиннике.
Нужная книга была издана в Санкт-Петербургском издательстве «И.Д. Сытинъ» небольшим тиражом. Полковник достал ее через Финляндию и был очень рад, даже заплатив двадцать фунтов – немыслимые деньги за обычную книгу.
Книга – принадлежала перу полковника русского Генерального штаба Евгения Месснера. Называлась – Всемирная мятежевойна[35].
На следующий день – был отменен данный условный сигнал «Артемида» – означавший «нападение неизбежно и начнется в течение следующих двадцати четырех часов». А еще через несколько дней – на стол сэра Уинстон лег план резкого расширения активности поддержки малочисленных экстремистских и террористических групп, действующих в Российской Империи. Одной из ключевых – была признана работа в договорном Омане и в горах Хадрамаута с неконтролируемыми горными племенами. Как выразился один из офицеров САС, знавший, о чем он говорит – это тот же Кавказ, только еще круче. План был утвержден.
Еще через несколько месяцев, в октябре – неизвестная специальная группа совершила налет на порт Эйлат, а в сорок втором году – была предпринята серьезная, но провалившаяся попытка атаковать военную гавань Константинополя. Но это – была уже совершенно другая история.
Хариб[36]Муттавакилитское королевство Йемен
18 мая 1949 г.
Хариб, центр одноименной мухафазы, то есть провинции – город, расположенный на самой границе южно-аравийской федерации и Йеменского королевства – но все-таки на йеменской территории. Город этот – находится в юго-западной части пустыни Руб-эль-Хали и, как и большинство крупных городов в этой части света – в месте, где большое количество подземных источников и ручьев дает возможности вести ирригационное земледелие. Изначально – на место современного города был всего лишь оазис, окружённый вулканическими долинами Хашаба, песками пустыни Рамлат и известняковыми отрогами Джабаль Балака. Вади Дана, пересыхающая в жару река разделяет оазис надвое: северный оазис Абъян и южный – Ясран. Древний Хариб, помнящий еще царицу Савскую и древних египтян находится на севере вади Дана в центре ирригационных полей, тогда как современный город Хариб располагается севернее. Постоянное население этого города составляло около двадцати тысяч человек – в то время как десять лет назад не доходило и до десяти тысяч. Все дело было в Бейхане и тех порядках, которые там установились после убийства законного правителя этого княжества. Власть там взяли муллы и их советники из числа пустынников, которые взялись насаждать чуждый свободолюбивым горцам радикальный ислам – ваххабизм. Худо пришлось купцам – теперь с них брали с кого закят, с кого джизью – а то и проводили реквизиции, на нужды ислама, в произвольном порядке и у кого сколько сумеют взять. Оправдание искали в шариате, провозглашая, что если мусульмане собрались в поход, а казна пуста – то правитель может ее наполнить, собрав деньги с богатых правоверных, с купцов – причем не обязательно при их согласии. Деньги собирали, правда, с походом не торопились. Ходила злая шутка о том, что Абу, нынешний правитель Бейхана не может не только влезть на коня или верблюда – он и передвигаться без посторонней помощи не может, ибо слишком толст. Для несытых здешних мест – это было серьезным оскорблением, тем более что у Абу было шариатское образование и он первым – должен был подавать пример набожности и доброчестивости. Но он подавал совсем другой пример – беззакония, разврата, коррупции. Ходили слухи – не только о его чрезмерной полноте, куда более страшные и мерзкие. О том, что в его доме едят с золотой посуды. О том, что Абу, новый правитель не имеет детей, потому что предпочитает мужчин, а не женщин, при том, что слово «маниук[37]» на полуострове было поводом для жестокого убийства. О том, что пропадающие в последнее время маленькие мальчики – что все это не просто так, и что их можно найти, если хорошо посмотреть в дворцовых колодцах. Да только – чтобы посмотреть в дворцовых колодцах, надо было взять штурмом дворец, а сделать это было невозможно – теперь на стенах было пулеметов втрое от того, что было при прежнем князе, а в самом дворце – теперь была не княжеская стража, а белые кяффиры, которых нельзя было убить. Страшные птицы – прилетали к ним едва ли не каждый день, пугая город своим грохотом.
Город затаился, как тяжело раненый затаивается в расселине скал, в надежде, что его не найдут, и что время, слюна и сухой, почти стерильный пустынный воздух залечат раны. Кто-то оставался в городе, терпя многократно возросшие поборы, мерзости и наглости со стороны нечестивой власти, прикрывающейся шариатом, как блудница прикрывает руками свой срам. Кто-то, кто мог уйти – ушел, и жил теперь в Харибе, городе на самой границе. Были какие-то места, куда не совались даже белые кяффиры. Но, несомненно, было одно – настоящими вратами Бейхана был город Хариб, формально находящийся на другой земле другого правителя. Это знал и Абу, нечестивый Абу, правитель Бейхана, и потому – в городе были его сторонники, его боевики, в том числе – и белые кяффиры. Они существовали совершенно открыто, и жили они – в сильно укрепленном постоялом дворе купца Вахаджа, родом из древнего торгового города Медина. Все знали, что в городе есть две власти – та, что есть днем в виде губернатора и полиции и та, что есть ночью. И ссориться не хотели – ни с одной, ни с другой. Здесь знали – почти ничего не стоит того, чтобы отжать за это жизнь. Ну, разве что шахада…
Тяжело груженый караван верблюдов – подступил к городу поутру: больше тридцати животных, усталые погонщики. Они подходили к городу по северной дороге, пыльным миражом выступая из песков. Хурджуны – переметные сумы, которые взваливали на верблюдов – пухли от богатого товара, обещающего озолотить щедрого и умелого торговца. Вероятно, караван шел из Дубая или еще дальше – из Неджда.
Путь ему преградил старомодный, пропыленный Додж с полукруглым, давно вышедшим из моды капотом и тяжелыми колесами от грузовика. Но на самодельной, умело впрочем, сваренной турели – был установлен пулемет Максим и еще один – располагался перед пассажиром на короткой турели. Два пулемета – достаточный аргумент в здешних местах, если конечно – они вычищены и обслужены, как положено. Рядом с пулеметным автомобилем стояли люди губернатора, босоногие, с длинными винтовками Мосина за плечом, кривыми кинжалами за поясом и палками в руках. Они стояли тут не просто так – они делали дело. Люди, входившие в город – обыскивались, посмевшие сказать хоть слово против – грубо избивались, иногда до смерти. Они собирали дань – как это делали все губернаторские стражники во всех мухафазах, провинциях и уездах. Здесь сочли бы полным идиотизмом, если бы кто-то сказал, что власть должна платить жалование губернатору и военным, которых он наверстал… что за бред. Деньги – имеют только один путь – снизу вверх. Тот, кто ниже – платит тому, кто выше – амиру, раису, султану, бею. Ни один губернатор не удержался бы на своем месте, если бы хоть раз не заплатил положенного наверх. Налоговая система была здесь основана на старой феодальной системе откупов, существовавшей в Европе века два тому назад: кто-то платил или обещал собрать и уплатить в казну положенную сумму за какое-то время – и за это получал должность и право грабить своих подданных так, как пожелает. Все, что награблено сверху – оставалось на пропитание себе и своей дружине. Чтобы предупредить гнев народа, способный вылиться в кровавый мятеж – периодически раис обвинял кого-то из губернаторов в измене, отступлении от шариата, жестокости по отношению к подданным и публично казнил его. Губернаторы знали это – но желающие стать губернаторами не переводились. Это были своего рода издержки профессии.
