Александр Бушков - Дождь над океаном (сборник)
Он встал, поклонился коротким офицерским поклоном, бросил на стол мятый банкнот и пошел к выходу. Я остался один. Может быть, где-то в городе есть страшная пасть, которая одного за другим глотает наших людей и выплевывает подменышей, безмозглых и безвольных двойников? Нет. Глупости. Есть информация. Истина. Знание, которое то пугает людей до смерти, то погружает в прострацию…
— Скучаете? — раздался рядом девичий голосок.
Я поднял глаза от исцарапанной пластиковой крышки столика. Блондинка. Лет двадцати. Фланелевые брючки, белая безрукавка. На девицу определенной профессии из портового города явно не походит. На подсадку мелких грабителей тоже. Милая девочка, которой скучно. Или милая девочка, которая играет милую девочку, которой скучно.
— Скучаете? — повторила она.
— Скучаю — сказал я. — Вы, как я понимаю, тоже? Что будете пить?
— Все равно.
Я отправился к стойке.
— Что вам налить? — спросил Жером.
— Да хотя бы гимлет, — сказал я. — Думаю, дама согласится.
— Между прочим, девчонка не какая-то там, так что учтите.
— Учту, — пообещал я. — Из приличной семьи, а?
— Из очень приличной. Как ваша работа?
— Работаю помаленьку.
— То-то, что помаленьку.
— А поспешишь — людей насмешишь, — сказал я.
Вернулся к своей незнакомке и преподнес ей бокал. Незнакомка пригубила, не сводя с меня глаз. Интересно, к чему милой девочке из очень приличной семьи шататься по вечернему кабаку не самого высшего разряда?
— У вас красивые глаза, — сказал я. — Коралловые губки. И вообще вы прелесть.
— Вы уже теряете голову?
— И заодно — способность соображать, — сказал я. — Никак не могу сообразить, чем привлек ваше внимание.
— Мне же скучно, — напомнила она.
— Аргумент веский. Кто вы?
— Это уже не по правилам, — засмеялась она. Я могу оказаться… ну, хотя бы шведской принцессой.
— Ваше высочество, — сказал я почтительно, — но я-то могу оказаться Синей Бородой или людоедом. Не боитесь?
— Нет. Вы на негодяя не похожи. Я разбираюсь в людях.
Родная, мысленно воззвал я к ней, знала бы ты, какие люди отправлялись в Края Великого Маниту как раз оттого, что переоценили свое умение разбираться в людях…
— Ну, если не похож… — сказал я. — Позволительно ли мне будет, ваше высочество, узнать ваше имя?
— Алиса.
— Адам. Журналист. Буду писать о ваших чудесах и странностях. Меня послали, потому что я страшно люблю загадки.
— Загадки… — протянула она с непонятной интонацией. — Вы давно в городе?
Сегодня приехал. Что у вас обычно показывают туристам?
— Я вам покажу Могилу Льва, — сказала Алиса. — Это…
— Я знаю.
— А посмотреть не хотите?
Ситуация сложилась странная. Шла явная игра, мы оба понимали, что идет игра, понимали, что другой это чует… Не это же прекрасно — что началась игра, что на меня кто-то вышел! И я сказал:
— Хочу.
— Тогда идемте, — сказала она.
У нее был мотороллер, старенький, но резвый. Вела она быстро и умело. Мы промчались по ночным улицам пронизанным многоцветием неона, метеориты огненными росчерками проносились над крышами и сгорали, таяли. Казалось, на небе нет уже половины звезд — они осыпались роем осколков, пригоршнями раскаленной пыли.
Город остался позади, за нашими спинами, дорога шла в гору. В луче фары мертвым холодным светом вспыхивали дорожные знаки. По всем канонам жанра дорогу сейчас должна загородить машина с погашенными фарами, и из нее полезут хмурые асоциальные типы с ручными пулеметами наперевес. Эх, если бы…
Вот и памятник. Лев распростерся на вершине горы, уронив косматую голову на правую лапу, а под левой смутно различалась рукоять меча — я знал, что он сломан.
Лет семьсот назад рыцари графа Раймонда Гервенского убили здесь Ралона, бывшего бочара, поднявшего восстание и провозглашенного королем. Одно из стародавних восстаний против злого короля, обманываемого неправедными советниками. Восстание, обреченное на поражение неумолимыми законами развития общества, — о чем его участники, разумеется, и подозревать не могли. Насколько я помнил, все протекало весьма стандартно — король воевал где-то далеко, и восставшие вырезали небольшой гарнизон города, спалили замки наиболее ненавистных окрестных сеньоров и решили, что все кончено. Что касается графа Гервенского, то этот хитрый лис не растерялся и не заперся в замке, сообразив, что людей и припасов у него мало, а к неприступным замкам его Гервен, безусловно, не относится. Посему он торжественно и принародно присягнул королю Ралону, снискал его доверие, был им возведен в герцоги и через неделю удостоился чести сопровождать Ралона в соседний город, примкнувший к восстанию. Двадцать вассалов графа скрытно поехали следом и догнали кортеж на этом самом месте… Настоящий король, испугавшись, срочно заключил невыгодный для себя мир и повернул рыцарскую конницу на восставших. Все кончилось через три дня. И получило неожиданное продолжение через семьсот лет. Так уж случилось, что город не мог похвастаться знаменитыми земляками. Родившиеся в других местах великие люди, равно как и эпохальные исторические события, обошли город стороной. Но отцам города хотелось иметь красивый памятник, который можно показывать туристам, сделать символом вроде Русалочки, Сирены, Медного всадника и Эйфелевой башни. Вот олдермены и не придумали в свое время ничего лучшего, кроме как скопировать знаменитый швейцарский монумент, поставленный сложившим головы за пределами Гельвеции ландскнехтам.
Мы стояли у каменного зверя, накрытые его тенью, и молчали. Удачный повод для глубокомысленных рассуждений о том, что все относительно, а мир наш полон парадоксов — бедняга Ралон, возмутитель спокойствия, спустя столетия после смерти удостоился памятника, а граф Гервенский всего через полгода после убийства им народного короля впутался в заговор недовольной усилием централизованной власти знати — каковую знать миропомазанный король быстренько развесил на воротах фамильных «замков.
— Жаль, — сказала Алиса.
— Кого? Или — что?
— Короля Ралона.
Я буркнул что-то в том смысле, что законы развития общества — вещь упрямая, на кривой ее не объедешь…
— Господи, я не потому. Ралон был молодой и красивый. Жаль.
— Вы что, его видели? — пошутил я. — В мемуарах де Шалонтре о возрасте Ралона ничего не сказано…
— Разумеется, видела, — сказала Алиса. — Иначе откуда бы я знала, что он был молодой и красивый?
— У вас собственная машина времени?
