Роберт Сойер - Мнемоскан
Не уверен, взметнулись ли удивлённо мои искусственные брови, но если бы я был сейчас в моём старом теле, это бы несомненно произошло.
— Сколько раз вы были замужем?
— Четыре. Мой последний муж, Райан, умер два года назад.
— Простите.
Её голос был полон печали.
— Мне его не хватает.
— У вас есть дети?
— Э-э… — Она помедлила. — Только один. — Снова пауза. — Только один жив сейчас.
— О, мне так жаль.
Она кивнула.
— А у вас, я так понимаю, детей нет?
Я покачал головой и указал на своё искусственное тело.
— Нет, и теперь уже, наверное, и не будет.
Карен улыбнулась.
— Уверена, что вы бы были замечательным отцом.
— Мы никогда не… — Чёрт бы побрал эти искусственные тела. Я подумал очевидную, проникнутую жалостью к самому себе мысль, но я вовсе не собирался произносить её вслух. Как и раньше, мне удалось её подавить лишь после того, как несколько слов уже оказались сказаны. — Спасибо, — сказал я. — Спасибо вам.
Пара сотрудников «Иммортекс» вошла в комнату отдыха — белая женщина и мужчина-азиат. Они удивились, обнаружив нас здесь.
— Не будем вам мешать, — сказала им Карен, поднимаясь на ноги. — Мы уже уходим. — Она протянула мне руку, чтобы помочь встать. Я машинально взялся за неё и в ту же секунду оказался на ногах — Карен подняла меня без видимого усилия.
— У нас был долгий день, — сказала мне Карен. — Уверена, что вам хочется вернуться в свою комнату. — Она запнулась, словно сообразив, что я, разумеется, никак не мог устать, и добавила: — Ну, чтобы во что-нибудь переодеться и всё такое.
Вот он — прекрасный повод; предлог, который я безуспешно искал раньше, для того, чтобы вежливо удалиться, не нарушая приличий, предлог, которого отсутствие потребности в еде, сне и отдыхе меня лишило. Но я больше не хотел уходить.
— Вообще-то, — сказал я, глядя на неё, — я бы хотел ещё потренироваться в ходьбе, если вы, конечно, не откажетесь мне помочь.
Карен улыбнулась так широко, что у неё, наверное, заболело бы лицо, будь оно из плоти и крови.
— С удовольствием, — сказала она.
— Здорово, — ответил я, и мы двинулись к выходу в коридор. — Заодно ещё поболтаем.
9
Космоплан всё ещё поднимался. Я думал, что постоянное ускорение будет неприятно, но всё было нормально. За окном я видел отблески Атлантического океана далеко внизу. Я повернул голову, чтобы посмотреть внутрь салона, и предположительно рыжеволосый парень, сидящий рядом со мной, воспользовался шансом завязать разговор.
— Так кем вы работаете?
Я взглянул на него. На самом-то деле я не работал, но у меня был достаточно правдивый ответ.
— Я по части управления состоянием.
Он наморщил свой веснушчатый лоб.
— «Иммортексу» потребовался на Луне управляющий состоянием?
Тут я понял, что его так озадачило.
— Я не сотрудник «Иммортекс», — сказал я. — Я клиент.
Его светлые глаза изумлённо расширились.
— О! Простите.
— Да не за что, — ответил я.
— Просто вы самый молодой клиент из всех, что я видел.
Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка не выглядела приглашением к дальнейшему разговору.
— Всегда был торопыгой.
— Ясно, — сказал он. Потом протянул руку, такую же веснушчатую, как и его лицо. — Квентин Эшберн.
Я пожал её.
— Джейк Салливан. — Мне не хотелось больше говорить о себе, поэтому я спросил: — А вы, Квентин, чем занимаетесь?
— Обслуживаю лунобус.
— Лунобус?
— Это такой транспорт для дальних поездок, — объяснил Квентин. — Ну, не совсем поездок; на самом деле он летает на малой высоте. На Луне это лучший способ быстро покрывать большие расстояния. Вы поедете на таком, когда мы прибудем на Луну; корабль с Земли довезёт нас только до видимой стороны.
— Да, — сказал я, — я вроде читал об этом.
— О, лунобусы — это такая интересная штука, — сказал Квентин.
— Не сомневаюсь.
— На Луне нельзя летать на самолётах, потому что…
— Потому что там нет воздуха, — сказал я.
Квентин, явно немного задетый тем, что его песне наступили на горло, тем не менее, продолжил:
— Поэтому вам нужен другой способ добираться из точки A в точку B.
— Надо полагать, — сказал я.
— Так вот, лунобус — он ракетный, понимаете? Что характерно, вместо того, чтобы отравлять атмосферу, мы даём Луне атмосферу — неуловимо тонкую, разумеется — состоящую из ракетных выхлопов. Сейчас на Луне используется моногидразин…
Я понял, что путешествие обещает быть очень долгим.
С помощью Карен Бесарян я постепенно овладевал премудростью ходьбы на новых ногах. Я всегда был нетерпелив; полагаю, что мысль о том, что у меня не так много времени, этому способствовала. Конечно, Карен, в её восемьдесят с лишним, также, должно быть, чувствовала, что её дни сочтены. Но она, по-видимому, практически сразу свыклась с мыслью о том, что стала более или менее бессмертной, тогда как я пока не избавился от чувства, что время не ждёт.
Ну да ладно. Я уверен, что переход рано или поздно произойдёт. В конце концов, это старые люди — закоснелые рабы привычек, а не парни вроде меня. Говорят, что тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь, и Карен сейчас определённо не чувствовала себя старой; а возможно, что и никогда.
Кроме меня и Карен новые тела в тот же день получили ещё четверо. Наверняка они были на той же презентации, что и я, но я там не разговаривал ни с кем, кроме Карен, а лица этих людей сейчас были настолько моложе тех, что я предположительно видел, что я никого из них не узнал. Все мы должны были провести здесь первые три дня, проходя физическое и психологическое тестирование («диагностику аппаратного и программного обеспечения», как сказал один из служащих «Иммортекс» доктору Портеру, который в ответ наградил подчинённого очень неодобрительным взглядом).
Мне доставило удовольствие видеть, что не у одного меня были проблемы с ходьбой. Одна девушка — да, чёрт возьми, на вид ей было лет шестнадцать — так и ездила в инвалидной коляске.
Клиенты «Иммортекс» могли, разумеется, выбрать для своего нового тела любой возраст. Реконструкция делалась на основе двумерных фото — будь эта девица Карен, ей было бы шестнадцать в середине семидесятых, эпохи взбитых причёсок и синих теней для глаз. Но кем бы она ни была, она не пыталась вернуться в семидесятые: её волосы были коротко острижены и завиты в тугие кудряшки по современной моде, а на лице у неё была ярко-розовая полоса от виска до виска через переносицу — такой макияж предпочитала нынешняя молодёжь.
