Лента Ососкова - История первая: Письмо Великого Князя
— Забольский, — уронил в тишину Сиф, признавая, что с чаем действительно не ошибся.
— Вы… заболец? — перевёл на него взгляд Гном.
— Шесть лет, как имею подданство Российской Империи, — уклончиво ответил Сиф, вертя в руках печенье-зайца и всё никак не решаясь откусить ему голову.
Получив ответ, глаз Гном не отвёл — он вообще избегал лишних движений. Через некоторое время мальчик под столь пристальным взглядом почувствовал себя неуютно, отложил нетронутое печенье, принялся вертеть в руках банку из-под чая.
Будто привет из прошлого. Только это самое прошлое больно часто стало приветы передавать.
— Выходит, на войне были? — вдруг вновь заговорил Гном.
— На войне не бывают. Там выживают, — Сиф глянул на Гнома исподлобья, но тот даже не моргнул. Не так уж и грозно выглядел мальчик, разве что зло. И растерянно — самую малость.
— И вы, я гляжу, выжили.
— Что за допрос, Гавриил Валерьевич, — укоризненно произнёс Заболотин, поднимаясь, чтобы разлить по чашкам чай.
— Мне просто любопытно, почему его императорское высочество так заинтересовался, помимо вас, ещё и им, — Гном произносил слова неторопливо, спокойно, почти без интонаций. Ему просто было любопытно — и чувства других людей здесь были неважны. Даже если им неприятны вопросы — Гном их всё равно задаст. И на вопросы эти ему всё равно ответят рано или поздно.
— Великий князь познакомился там с нами обоими, — ответил вместо Сифа Заболотин. — Отсюда и, как вы сказали, интерес — к обоим сразу.
Гном кивнул, приняв ответ. Отхлебнув чай, он помолчал некоторое время, глядя перед собой, затем вновь взглянул на Сифа, хотя прекрасно видел, что мальчик от этого заметно начинает нервничать. Ёрзает, беспокойно грызёт печенье… Шесть лет назад этому юному фельдфебелю было лет семь-восемь… ах, нет, девять, если исходить из мелькнувшей утром фразы про пятнадцать лет. Этот Сиф воевал совсем ребёнком. И воевал-то ещё как — поскольку теперь он фельдфебель, войну он должен был закончить хотя бы унтер-офицером… Что было, мягко говоря, сомнительно. Раз заинтересовавшись, Гном хотел выяснить про этого странного мальчика всё, что касалось его истории. И поэтому вновь задал вопрос:
— Унтера когда получили?
— Да, участвовал в одном… задании, — последовал неохотный ответ, добавленный, под взглядом Гнома, ещё более неохотным продолжением: — А фельдфебеля, чисто формально, уже после, когда в Лейб-гвардию приняли… Я пойду?
Сиф залпом выпил чай, почти не чувствуя того самого вкуса, о котором раньше так мечтал, резко вскочил и, не дожидаясь разрешения, вышел.
— Не понял. Сиф! — окрикнул недовольный таким поведением полковник. — Сиф, вернись!
Гном медленно поднялся и просто вышел следом. Мальчика он нашёл в большой комнате: Сиф стоял и водил пальцем по рамкам, заключая четыре фотографии в кольцо. Совсем разные, объединенные только временем съемки — последний год войны. Офицеры на секунду позволили себе расслабиться, никуда не торопиться, по возможности спокойно глядели в окуляр фотоаппарата. Среди них — белобрысый лохматый ребёнок в форме, висящей на нём мешком, в обнимку со своим неизменным спутником — автоматом-«внучком», тем самым, что располагался теперь поверх пацифика, наполняя «художественную композицию» двусмысленностью.
— Может, просто расскажете? — произнёс Гном, подходя ближе.
— Может, — слегка невнятно ответил мальчик, кусая верхнюю губу.
— Или вам так нравятся мои вопросы?
— Думаю, с чего начать.
— Начни с лирики. Это был последний год войны, сентябрь. Когда дивизию Равелецкого припёрли, — в комнату вошёл Заболотин-Забольский. — Батальон находился вдалеке от основных боевых действий. Перекрывали самый ожидаемый на той территории проход, поджидали «гостей», гоняли мелкие отряды. По слухам, аккурат через нас должны были «выри» идти к Равелецкому. По крайней мере, через Рату, город там один такой, как нам передали, их придётся пропустить, там затратно и неудобно обороняться. Ну, мы и ждали. Я частенько оставлял свою роту на помощника, Додо… Дотошина, а сам отправлялся в рейды с обычной группой. Вот и… тогда две группы — моя и ещё одна — гонялись… выдохлись. Далеко зашли, километров сорок до Раты всего оставалось. И, вроде, догнать должны были уже, а противник — как сквозь землю провалился. Такое на войне нередко случается. Знали бы, что уже ни к чему, — не преследовали бы, но ведь как догадаться. А потом мы однажды попали в засаду. В дурацкую, неумелую засаду.
Словно монолог в театре, словно рассказ из книжки…
— Которая засадой не была! — возразил Сиф, поворачиваясь к полковнику. — Вы просто наткнулись на… — он поменялся в лице и окончил с заметным акцентом: — Скалев… Которые не успели вовсе подготовиться. Такое на войне… нередко случается.
Глава 3. Встречи
Приятелю НН приснился говорящий кот. Тот счёл кота
оракулом и спросил, будет ли война. Кот ответил что-то
матерное, а про войну — неразборчиво. Другой кот со
шкафа пояснил: про войну он говорит только по-китайски.
М.Л. ГаспаровВзгляд из-под русых бровей, колкие, тёмно-серые глаза. Это что-то внутри — неистребимое. Злой зверёк — и очень одинокий. Какой, к навке, устав, когда рядом стоит такое существо? Заболотин-Забольский взглянул на фотографию — а мальчик с неё глядел точно так же.
— Вы просто наткнулись на… Скалев, — Сиф, хмуро глядя на командира, ещё раз провёл пальцем по фотографиям и, помолчав, добавил: — Которые не успели вовсе подготовиться. Такое на войне… нередко случается.
«Скали» — шакалы по-забольски.
— Ну да, случается. Нередко. Готовы были Шакалята или нет, попали мы в засаду или просто столкнулись — сути это не меняет. Стычка была, — произнёс полковник, переводя взгляд со своего воспитанника на ребёнка с фотографии и обратно.
— И ваша группа осталась «зачистить территорию». Проверить, что вообще за противник — потому как это явно были не выринейские войска… — Сиф рассказывал будто полковнику, а не Гному.
Гном молчал, слушая этот странный, театральный диалог. Сиф не отрывал глаз от военных фотографий. Заболотин-Забольский стоял в дверях, облокотившись о косяк, и тоже глядел на стену — и будто сквозь неё, прямо в прошлое.
— Вы, верно, не слишком хорошо представляете, кто такие Скали, — вдруг повернулся Сиф к Гному.
— Банда, видимо, такая была, — предположил тот, неторопливо поворачиваясь, словно танк на перекрёстке, и направился к дивану. Диалог-рассказ будет долгим, он уже понял. Оба рассказчика не торопились, припоминая военные дни.
— Тогда расскажи, кто такие эти Шакалята, ты, Сиф. Ты это знаешь лучше всех, — решил полковник, опуская глаза. Мальчик согласно кивнул, и диалог превратился в монолог.
