Генри Каттнер - Ось времени
— Откуда я могу знать? Ведь теперь у тебя в голове есть все, что есть и у меня.
— Наверное, так оно и есть. Но где же теперь Белем?
Я знал, но не мог ему сказать.
— Почему исчезли Белем и десять других механдроидов? Почему они не рассказали всему миру о возникшей проблеме?
Он забыл, что на его голове шлем. Заметив это, он снял его. Я последовал его примеру.
— Потому что они ведут работу в тайне, — сказал он. — Что же такое они могут делать в тайне от всех, не пользуясь помощью мировой науки? Только одно. Механдроиды хотят решить эту проблему…
— Они делают механдроида, — твердо сказал Пайнтер. — Это должно было произойти. Сцилла и Харибда. Ведь супермехандроид опасен так же, как и некрон.
— Но почему? — спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, как бы совершенна она не была.
— Потому что механдроиды, возможно, будут повиноваться некрону, а не нам. Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, скорее всего, будет неуязвим. Предположим, что он будет действовать в соответствии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не сможет предвидеть его поведения и образа мыслей.
Я покачал головой.
— Не спрашивай меня ни о чем. У меня есть свои проблемы. Те, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайнтер, должен быть!
— Есть один ответ, — сказал он так угрюмо, что холод пошел по моему телу. — Теперь я скажу тебе правду, Кортленд.
15. РАССЫПАЮЩАЯСЯ ПЛОТЬ
Четыре молчаливых фигуры лежали в пещере в тысячелетнем сне. Я снова видел их. Я снова ощущал тяжесть шлема на голове и и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад. Над ухом я слышал дыхание Пайнтера. Я смотрел стереофильм и видел пещеру глазами камеры.
— Эту запись мы сделали, когда открывали пещеру, — сказал Пайнтер. — Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто этого не знает, только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы держала это в тайне. Смотри… и ты увидишь.
В пещере было тихо. Ничто не шевелилось в ней уже несколько тысячелетий. Все замерло в ней, когда мы забылись в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонариков. Техники Пайнтера начали работы, пытаясь вскрыть камеру и выпустить… что? Что-то ужасное. Я понял это по лицу Пайнтера.
Огни вспыхивали, гасли, загорались снова пронзая серый мрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел самого Пайнтера, окруженного помощниками и машинами. Все внимательно смотрели на яйцо времени.
Мне было любопытно услышать голос Пайнтера — не того, что был рядом со мной, а того, что снят на пленке.
— Какие у нас шансы? — спросил он. — Они могут проснуться?
Кто-то ответил ему. Некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я снова услышал его голос:
— Мы должны вынуть одного из них. Если это действительно путешествие во времени, они спят очень долго, и пробуждение для них может быть слишком большим потрясением.
— Нужен кто-то, кто способен смягчить эффект, ускорить процесс приспособления к новому миру. Пожалуй, подойдет… Топаз. — Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он смотрел на Эссен, и подсознательно черты ее лица напомнили ему девушку.
— Пошлите за Топаз, — повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере.
Сейчас самое время рассказать о языке, на котором мы говорили. Это, несомненно, был английский, но заметно изменившийся. В него вошло много новых слов и фраз, некоторые слова исчезли, другие изменили значение. Так что язык был в основном понятен, хотя иногда мне приходилось переспрашивать.
Изобретение передачи материи раздвинуло горизонты человеческой цивилизации. Людям понадобился некий общий язык бэйсик — и основой для него стал английский.
Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайнтер нетерпеливо заговорил:
— Сейчас будут проводить эксперименты: исследовать ткань одежды, определяя век, откуда вы прибыли, и много другое. На все это уйдет шесть часов. После этого мы приступили к вскрытию силовой оболочки. К этому времени появилась Топаз. Теперь смотри.
Снова передо мной возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих. Но на этот раз в пещере царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди. Они носили линзы, длинный светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые. Я слышал звонкий смех Топаз и недовольные краткие реплики Пайнтера.
— Смотри, — резко сказал Пайнтер, — это произошло внезапно.
И тут я увидел как в самом воздухе пещеры появилась трещина, от которой потянулись паутинки маленьких трещинок. Камера на мгновение показала спящих, их лица были искажены, как будто я видел их через разбитое стекло или вещество с иным коэффициентом преломления, нежели у воздуха.
Затем пещера на мгновение потемнела. Четыре тела как будто перенеслись в другое измерение, Я видел их так ясно и отчетливо, что их изображение казалось мне объемным. Еще мгновение — и вот они уже стали частью нормального пространства. Та оболочка энергии, которую тысячу лет назад соорудила доктор Эссен, больше не изолировала спящих от этого времени и пространства.
В пещере все еще было темно. Это мне что-то напомнило этот красноватый полумрак с огнями, поблескивающими…
И тут я замер. Тела рассыпались!
Ужас овладел мной. Я даже ощупал себя — не превратилось ли мое тело в прах. Но пальцы мои ощутили твердую плоть, тогда как на экране я видел свое рассыпающееся на мельчайшие части тело.
Я смотрел, как рассыпается мое тело в красном полумраке пещеры. Видимо, своим сном нам все же не удалось обмануть те тысячелетия, от которых мы стремились укрыться в энергетическом яйце. Но я знал, что это не конец и впереди что-то еще более ужасное.
К своему замешательству и ужасу я понял, в чем дело. Красноватый полумрак, слабые огни, поблескивающие в кровавом тумане…
Я уже видел это раньше. В таком же полумраке я видел лицо Эа, смотрящее на ночь мира. Превращение нашей плоти в пыль не было случайностью.
Я видел, что все мы были убиты в нашем тысячелетнем забытьи, превращены в ничто. Зачем и кем? Я не мог предполагать, но понимал, что ответ заключается в красноватом полумраке, заполнившем пещеру.
В нем кроется ответ. Ничто не происходит случайно — я был полностью уверен в этом. Предвидели ли они эту вынужденную остановку в середине пути? А если предвидели, то значит просто хладнокровно уничтожили нас, превратив в пыль.
