Тээт Каллас - Звенит, поет
Игра этой ночи, вынужден был я отметить про себя, началась достаточно неприятно.
Украдкой, чтобы Марге не заметила, я достал из кармана коробочку, а из нее гранитный осколок. Задумчиво погладил его. Я еще никогда им не пользовался, знал только, что его свойством была «абсолютная гарантия» или что-то в этом духе.
Со вздохом я сунул камешек в карман.
Мы не спеша шли по тихому двору.
Воздух был наполнен влагой. С деревьев падали редкие тяжелые капли.
А может быть, это и в самом деле Фантомас, подумал я вдруг.
Ну и что же?
Что он мог иметь против меня?
12
Возле сарая бродил покоритель шоссейных дорог, молодой человек с коварным профилем — Яак. Я завел Марге за куст сирени, и под его прикрытием мы поспешили покинуть двор.
И, уже не таясь, я вынул коробочку, тщательно отобрал несколько камешков, сосредоточился, поправил галстук, и через мгновение мы приземлились на старой, заросшей густой травой узкоколейке.
Неподалеку чернело старое здание вокзала Икла, где в тишине и праздности проживал бывший начальник станции, теперь пенсионер. Тут же возле железнодорожного полотна высилась ажурная буровая вышка. В выведенных на поверхность трубах булькала солоноватая минеральная вода.
Мы молча шагали по шпалам на северо-восток. Железная дорога пахла старым, отслужившим свой срок, пропитанным маслом деревом, старым, отслужившим свой срок железом, одетым, как шубой, ржавчиной, пахла галькой и растущей на невысокой насыпи клубникой. Совсем недалеко, в Латвии, скрипел коростель.
— Итак, — сказал я с улыбкой, — мы сегодня славно с тобой пофантазировали, а теперь настало время заняться делом.
Небрежным движением я взял несколько камешков и лакированную палочку (пару точно таких же палочек вы можете купить вместе с детским барабаном в любом магазине игрушек). Марге наблюдала с любопытством, я зажал палочку между двумя пальцами и быстро взмахнул ею в воздухе. Воздух зазвенел, паровоз засвистел, словно флейта, я схватил Марге за руку, мы побежали к станции Икла, сонный и очень важный начальник станции в белой рубашке со слишком длинными, болтающимися рукавами поднял флажок, помахал фонарем, по узкоколейке подкатил поезд, состоящий из маленького паровозика и четырех вагончиков, мы вскочили в первый вагончик, паровозик засвистел на ноте «си» второй октавы, поезд тронулся. В тамбуре под тусклым фонарем дремал кондуктор. Я приложил палец к губам, и мы прошмыгнули в вагон.
13
А поезд все прибавлял ходу, и вместе с тем движение становилось более плавным, плотные заросли отступили от железной дороги, затем исчезли совсем. Теперь за окном мелькали округлые холмы, ровные аллеи подстриженных тополей, на холмах стояли нарядные замки, по аллеям гарцевали статные молодые всадники, мы проехали по пестро раскрашенному мосту, внизу текла широкая река, на ней плавало множество лодок, байдарок, яхт, челноков, вдали по светлому шоссе ехал мальчик верхом на мышино-сером ослике. Марге во все глаза смотрела в окно, потом повернула голову, так что волосы, взлетев, хлестнули меня по щеке. Марге посмотрела мне в глаза.
— Куда мы едем?
— Хм-хм, — ответил я.
— Куда, ну куда? — допытывалась Марге.
— Да так, кое-куда, — сообщил я, стараясь скрыть радостную улыбку.
Мы миновали пояс цветущих садов, затем прогрохотали сквозь туннель, преодолели еще один мост, и сейчас же за окном мелькнул высокий стенд, на котором старинными буквами было написано: «Городъ».
Пригородные виллы, цветные стекла веранд, в каждом саду яркие скворечники; вскоре пошли высокие дома, по заросшим густыми деревьями улицам гуляли веселые люди, некоторые, заметив поезд, махали нам, мне и Марге; поезд замедлил ход, как все поезда, въезжающие в город; мы пролязгали по переезду, проехали по виадуку, показалось голубое станционное здание с надписью: «Городской вокзалъ». Поезд остановился, мы вышли из вагона; Марге крепко зажала зонтик под мышкой, тук-ток, тук-ток, звенели ее каблучки по перрону; кувыркаясь, перекидываясь боком через голову, мимо нас пробежали клетчатый Арлекин и Пьеро в штанишках до колен, один хохотал, другой хныкал. Марге проводила их взглядом, губы ее пересохли от волнения. Но она ни о чем не спрашивала, тук-ток, тук-ток, шагала она чуть впереди меня к голубому зданию вокзала, тук-ток, тук-ток; навстречу нам шла грациозная, хрупкая и капризная Мальвина, в руке у нее был шелковый саквояж, она тихо возмущалась: «Паршивец Пьеро! В какое нескладной время мы живем! Мужчины плачут, а дамы вынуждены сами нести свой багаж!»
На Мальвине было узкое супермини-платье.
В дверях вокзала мы чуть не столкнулись с жизнерадостным мужчиной, его нос был похож на розовую картофелину. Мужчина держал в вытянутой руке раскаленную сковороду, на которой шипели аппетитно поджаренная картошка и подрумяненные сардельки. Голову мужчины украшала большая клетчатая кепка.
— Привет, старик! — крикнул он мне по-русски, высоко подбросил сковороду, поймал ее и припустился к поезду. Это был очень известный клоун.
Марге вдруг посмотрела на мой головной убор. Я невольно потрогал козырек своей элегантной, но тем не менее явно клетчатой кепочки.
На вокзале в просторном зале ожидания продавали горячее какао, пирожки с маком и сигареты. В проходах между скамейками по усеянному шелухой от семечек полу сновали старики с длиннющими седыми бородами в пестрых замызганных халатах, из-под которых выглядывали украшенные вышивкой джинсы. Старцы с азартом запускали самолетики, сложенные из тетрадных листов, самолетики вжикали, планировали и падали на пол, они валялись повсюду, старцы призывали на помощь Аллаха и Магомета, хвастались и ссорились.
Марге наблюдала за всем этим с большим интересом. Глаза ее блестели, она украдкой шмыгала носом, не в силах отвести взгляд от проказливых джиннов и прочих восточных духов из бутылки.
Мы еще не успели как следует оглядеться, как к нам бросился какой-то желтый зверь величиной с большую собаку или небольшого теленка. Марге ахнула, зверь подскочил прямо к ней, встал на задние лапы и опустил тяжелые, похожие на боксерские перчатки передние лапы ей на плечи. Марге пошатнулась — и тихо засмеялась. Львенку было месяцев десять. Марге смеялась негромко и весело, львенок, склонив свою квадратную голову, смотрел на нее в упор, сморщив кожу на лбу, словно в раздумье; возле нас семенил мальчишка лет шести, он катил перед собой дребезжащий чугунный круг от плиты, придерживая его сделанным из проволоки крюком. Мальчишка не сводил взгляда с круга, только разок покосился он в нашу сторону и спокойно сказал: «Эльза, иди же скорей!» — потом свистнул в дырочку между передними зубами, львенок плюхнулся на четыре лапы, зевнул и побежал за мальчишкой. Марге смеялась. Вдруг она наклонилась и посмотрела на свою ногу. Заметив мой взгляд, она покраснела и повернулась ко мне спиной.
