Клиффорд Саймак - Американская фантастическая проза. Библиотека фантастики в 24 томах. Том 18 (2)
Сегодня, подумал Инек, он, может быть, расскажет Улиссу о начавшейся слежке. Наверно, следовало сделать это раньше, но очень уж не хотелось все это объяснять — ведь тем самым он признал бы, что человечество может создать для галактической системы какие-то сложности.
Безнадежное дело, конечно, эта его одержимость, стремление доказать, что люди Земли добры и разумны. Потому что они довольно часто бывают и не добры, и не разумны. Человечество, наверно, просто еще не повзрослело. Да, земляне стремительно прогрессируют, они, случается, проявляют друг к другу сострадание и даже способны понять друг друга, но как же жалки их достижения во многих других областях…
Если бы только появился у людей шанс, говорил себе Инек, если бы как-то помочь им, если дать понять, какой огромный мир там, в космосе, тогда бы они спохватились, поумнели, и со временем их приняли бы в огромное братство звездных народов.
А когда их примут, они докажут, что достойны его, и многое смогут свершить, потому что люди — еще молодая раса, энергичная. Порой даже слишком энергичная.
Инек тряхнул головой, прошел через комнату и сел за стол, затем освободил пачку газет и журналов от бечевки, которой их перевязал Уинслоу, и разложил почту на столе: несколько ежедневных газет, еженедельник новостей, два журнала. «Природа» и «Наука» — и письмо.
Отодвинув газеты в сторону, он взял в руки письмо: авиа, на штемпеле
— Лондон, а над обратным адресом — незнакомое ему имя. Странно, с чего это вдруг незнакомый человек пишет ему из Лондона. Впрочем, напомнил он себе, любой человек из Лондона или еще откуда-нибудь будет для него незнакомым. Ни в Лондоне, ни где-то еще он никого не знает.
Инек разрезал конверт, развернул листок и пододвинул лампу поближе, чтобы свет падал прямо на письмо.
«Уважаемый сэр, — прочел он, — я подозреваю, что Вы меня не знаете, но я один из редакторов британского журнала „Природа“, который Вы выписываете много лет подряд. Я не воспользовался редакционным бланком, поскольку это письмо личное, неофициальное и, возможно, даже несколько бестактное.
Вам, быть может, будет небезынтересно узнать, что Вы являетесь нашим старейшим подписчиком. Уже более восьмидесяти лет мы высылаем Вам наш журнал.
Понимая, что это, строго говоря, меня не касается, мне все же хотелось бы спросить у Вас, выписывали ли Вы весь этот срок журнал сами или, или его выписал в свое время ваш отец (или кто-то из близких), а Вы просто оставили подписку на его имя?
Мой вопрос, безусловно, свидетельствует о непрошеном и непростительном любопытстве, поэтому, если Вы, сэр, предпочтете оставить его без ответа, — это, разумеется, Ваше право, и Вы поступите вполне естественно. Однако, если Вы все же сочтете возможным ответить мне, я буду Вам чрезвычайно признателен.
В свое оправдание могу только сказать, что я проработал в журнале очень долгое время и испытываю определенную гордость от того, что кто-то считал его достойным внимания более восьмидесяти лет подряд. Честно говоря, я сомневаюсь, что многие издания могут похвастаться столь продолжительным интересом со стороны одного человека.
Позвольте заверить Вас в моем бесконечном уважении.
Искренне Ваш.
И подпись.
Инек отодвинул письмо в сторону.
Вот оно, снова, подумал он. Еще один наблюдатель. Впрочем, вежливый и корректный. Никаких осложнений здесь, скорее всего, не будет.
Но тем не менее это еще один наблюдатель, который его заметил, который заинтересовался, обнаружив, что один и тот же человек выписывает журнал в течение восьмидесяти с лишним лет.
С годами таких любопытствующих будет все больше и больше. Видимо, ему следует беспокоиться не только из-за наблюдателей, засевших вокруг станции, — ведь сколько еще будет других! Человек, как бы он ни старался, не может спрятаться от мира. Рано или поздно мир его заметит и соберется у порога его жилища сгорающей от любопытства толпой, чтобы узнать, почему он прячется.
Инек отдавал себе отчет в том, что времени у него почти не осталось. Толпа уже подступала к порогу.
Что им от меня нужно, думал он. Может быть, они отстанут, если объяснить им, в чем дело? Но объяснить-то он как раз и не мог. Даже если рассказать им правду, все равно найдутся такие, что не уйдут, не отвяжутся…
Материализатор в другом конце комнаты подал сигнал, и Инек обернулся.
Прибыл путешественник с Тубана. В контейнере плавала темная шарообразная масса, а над ней покачивался на поверхности раствора какой-то прямоугольный предмет.
Видимо, багаж, подумал Инек. Хотя в сообщении говорилось, что путешественник будет без багажа. Он заторопился к контейнеру и на полпути услышал доносящиеся из контейнера частые щелчки — гость с Тубана заговорил:
— Подарок. Для тебя. Мертвое растение.
Инек уставился на плавающий в контейнере куб.
— Возьми, — прощелкал инопланетянин. — Это тебе.
В ответ Инек неуверенно простучал пальцами по прозрачной стенке контейнера:
— Благодарю тебя, милостивый странник.
Назвав это шарообразное существо «милостивым странником», он тут же засомневался, правильное ли выбрал обращение. За долгие годы он так и не разобрался до конца в тонкостях галактического этикета и иногда допускал ошибки. С некоторыми существами полагалось разговаривать таким вот цветистым стилем (само обращение тоже зависело от каждого конкретного случая), с другими можно было общаться при помощи вполне обычных, простых слов.
Инек склонился над контейнером, извлек куб и увидел, что это кусок тяжелой древесины — черной, как эбеновое дерево, и такой плотной, что поверхность ее казалась гладкой, будто камень. Инек усмехнулся про себя: благодаря Уинслоу он уже стал в некотором роде экспертом, понимает толк в дереве.
Положив куб на пол, он повернулся к контейнеру.
— Не объяснишь ли ты мне, — обратился к нему инопланетянин, — для чего оно вам нужно? У нас это совершенно бесполезная вещь.
Инек помедлил, тщетно пытаясь отыскать в памяти код, соответствующий слову «вырезать».
— Для чего же? — повторил гость.
— Прошу прощения, милостивый странник. Я не очень часто пользуюсь этим языком. Мне не хватает слов.
— Пожалуйста, не называй меня «милостивым странником». Я — самое обычное существо.
— Мы придаем ему форму, — простучал Инек. — Другую форму. Если ты обладаешь способностью видеть, я могу показать тебе такую вещь.
— Нет, я не обладаю этой способностью, — ответил гость. Мы можем многое другое, но видеть нам не дано.
Прибыл путешественник с Тубана в форме шара, но теперь он начал медленно растекаться в стороны.
