Дэвид Вебер - Прекрасная дружба
Она рассмеялась своей дедукции, но тут ее дельтаплан резко дернулся в сторону, и ее смех оборвался, как только она перестала думать о видах деревьях под ней и вместо этого обратила внимание на скорость, с которой она пролетала над ними. Подняв голову, она быстро огляделась, и вся похолодела.
Ясное голубое небо, под которым она начала полет, все еще простиралось перед ней к востоку. Но к западу небо позади уже не было безоблачным. Угрожающе выглядевший фронт грозовых туч, белоснежных и пушистых вверху, но зловеще багрово-черных внизу, неуклонно двигался к востоку, и уже сейчас, посмотрев через плечо, она видела, как сверкает молния.
Она должна была заметить их раньше, оцепенело подумала она, когда ноющие руки сильнее сжали управление дельтаплана в побелевших кулаках.
– Идиотка! – с болью сказала она себе. – Ты должна было проверить прогноз погоды. Ты знала это! Папа вбивал в тебя это каждый раз, когда планировал вам полет!
Он так и делал… и, с болью поняла она, в этом был смысл. Она так привыкла, что другие – взрослые люди – проверяют погоду до того, как она полетит, что позволила себе увлечься, целиком сосредоточиться на том, что делает, обратить так мало внимания…
Более сильный толчок ветра рванул ее дельтаплан, завертев его, и страх превратился в ужас. Попутный ветер становился сильнее уже довольно долго, осознала малюсенькая рассудительная часть ее. Она точно заметила бы его, несмотря на свое сосредоточение, если бы не летела в том же направлении, следуя по ветру, а поперек или против него, где разница в скорости не могла остаться незамеченной. Но грозовые облака сзади стремительно догоняли ее, и предвестники шквального фронта хлестали воздушное пространство перед ними.
Папа! Она должна связаться с отцом – сказать ему, где она – сказать, чтобы он прилетел за ней – сказать ему…
Но времени не оставалось. Она напортачила, и все теоретические обсуждения того, как следует себя вести в плохую погоду, все суровые наказы избегать неровного ветра обрушились на нее. Но теперь они были уже совсем не теоретическими; ей угрожала смертельная опасность, и она об этом знала. Антигравитационное устройство не помогло бы: такой яростный шторм, какой догонял ее, мог обрушить ее дельтаплан с такой же легкостью, с которой она могла прихлопнуть муху, и с тем же смертельным исходом. Она могла погибнуть в течение следующих нескольких минут, и ужасалась этому, но не запаниковала.
Да, тебе надо связаться с мамой и папой, но ты и так знаешь, что они скажут тебе делать. Тебе надо покинуть воздух, приземлиться прямо сейчас! И будет совсем не к месту, судорожно подумала она, глядя на сплошной зеленый ковер внизу, пытаться объяснить, где ты сейчас находишься, пока приземляешься!
Она вновь накренила дельтаплан, дрожа от страха, взглядом отчаянно ища любой просвет, каким бы маленьким он ни был, а воздух дрожал от грома, грохотавшего позади.
* * *Лазающий-Быстро встал на задние и средние лапы, его губы обнажили острые как иглы белые клыки, когда его накрыла волна ужаса. Она билась глубоко внутри него, пробуждая древний инстинкт – «дерись или беги» – который, хоть он и не знал, у его вида был общим с человечеством, но это был совершенно не его ужас.
Потребовалось мгновение на то, чтобы он понял, и все же это было так. Это был не его страх, а детеныша двуногих, и даже когда страх детеныша обрушивался на него, он чувствовал новый всплеск ощущения чуда. Он был все еще слишком далеко от двуногого. Он знал, что никогда бы не смог почувствовать мыслесвет другого из Народа на таком расстоянии, но мыслесвет этого двуногого полыхал в нем, как лесной пожар, призывая его на помощь, даже не сознавая, что способен на такое, и ударил его как плеть. Он разок потряс головой, а потом промчался кремово-серым вихрем вдоль линии сетевого дерева, и его пушистый хвост развевался сзади.
* * *Стефани исполнилась отчаяния.
Гроза почти настигла ее – первые белые дробинки града заколотили по натянутому покрытию дельтаплана – и без антиграва она уже давно бы свалилась. Но даже антигравитационное устройство не сможет спасать ее от растущей турбулентности далее, и…
Ее мысли оборвались, когда спасение внезапно замаячило перед ней. Черный, неровный шрам старого лесного пожара прорезал огромную дыру среди деревьев, и она подавила благодарный всхлип, заметив его. Земля выглядела опасно неровной для посадки в таких условиях, но невообразимо более заманчивой, чем густая паутина веток, метавшихся и хлеставших под ней, и она повернула к нему.
Ей это почти удалось.
* * *Лазающий-Быстро бежал так, как никогда раньше. Каким-то образом он знал, что бежит наперегонки с самой смертью, хотя он даже не задумывался о том, что сможет кто-то его размера сделать даже для юного двуногого. Он помнил лишь об ужасе, страхе – опасности – которые угрожали другому присутствию в его разуме, и он сломя голову мчался к нему.
* * *Все дело было в силе ветра.
Но и при такой его силе ей бы удалось добраться, если бы не внезапный нисходящий поток, обрушившийся на нее в последний миг. Но оба фактора вместе оказались чересчур. Стефани поняла, что произойдет, за миг до столкновения, но избежать его уже не хватало времени. Не было времени даже полностью осознать все до того, как ее дельтаплан врезался в крону высокой квазисосны со скоростью свыше пятидесяти километров в час.
9
Лазающий-Быстро плавно остановился, тут же застыв в ужасе, но затем облегченно вздохнул.
Внезапная тишина в его разуме не была совсем полной. Его мгновенный страх, что детеныш погиб, притих, но сменился чем-то глубже и темнее, без той резкой паники, но еще мощнее. Чтобы ни произошло, детеныш сейчас находился без сознания, но даже в бессознательном состоянии связь не оборвалась… и он чувствовал его боль. Детеныш был ранен, возможно, тяжело – вероятно, настолько тяжело, что его первоначальный страх, который прошел, мог в конечном итоге оправдаться. А если детеныш ранен, чем он сможет помочь? Каким бы маленьким детеныш ни был, он был гораздо больше – слишком большой, чтобы оттащить его в безопасное место.
Но то, что не мог совершить один из Народа, могут совершить многие, подумал он и закрыл глаза, помахивая хвостом и думая. Он отбежал слишком далеко, чтобы слышать всю общность мыслесвета центрального гнездовья его клана. Чувства его не могли достать так далеко, но мыслеголос смог бы. Если бы он позвал на помощь, Поющая-Истинно услышала бы, а если не она, так обязательно какой-то охотник или разведчик между ней и Лазающим-Быстро услыхал бы и передал его зов. Но какое сообщение ему послать? Как мог он вызвать клан на помощь двуногому, причем тому самому, которому он позволил себя увидеть? Как мог он ожидать, что они откажутся от своего правила прятаться от двуногих? И даже если и так, по какому праву он мог это требовать?
