Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №05
Добчинский с ним согласился, и оба отключились.
Через полчаса он позвонил маме на домашний телефон и начал выговаривать ей, что она, мол, настраивает сына против него. Мама включила громкую связь и слушала не перебивая.
— Все? Ты знаешь, а я уже начала говорить любопытствующим, что у Лешки никогда не было отца — он зачат из пробирки.
— Не поменяла ему отчество на Пробиркович? — буркнул отец зло.
— Ты знаешь, как раз над этим думаю.
После их разговора я заметил маме:
— Ты строга с ним.
— Так надо. Пусть считает нас неблагодарными — так ему легче будет оправдать свою вину.
И такую женщину он оставил! Глупец! Я уж всерьез начал опасаться, что никогда не влюблюсь в девушку, имея перед глазами живой пример женского совершенства.
— Подожди! — смеялась мама. — Вот встретишь ту, единственную…
На следующий день поехал в институт и написал заявление. В МГИМО меня не отговаривали — а ведь был лучшим учеником курса. Выходил из деканата, и свеженький приказ о моем отчислении уже красовался на доске объявлений. Ну и пусть! Пусть Добчинский малыша своего готовит в дипломаты.
Жаловался Билли на постигшие несчастья:
— Ты можешь чувствовать боль?
— Не знаю. Не задавался целью.
— Шутить ты уже умеешь, научишься сопереживать, и до человека тебе останется совсем немного — пара ног да пара рук. Голова у тебя и сейчас светлее света.
— Человек — субстанция несовершенная, хотя вполне эволюционная. Смертны вы, Создатель, вот в чем беда, и этим ограничен потолок вашего совершенствования. Например, твоего.
— Рано ты меня. Я еще послужу Отечеству.
Мама готовилась лететь в Якутию, собирать самоцветы на песчаных отмелях Холодянки — речка такая. Я купил ей спутниковую мобилу и наказал держать со мною связь — после сессии хотел к ней присоединиться. Благо патрон не заваливал работой, только аккуратно сообщали из администрации — на мой счет перечислена месячная зарплата. Думаю, Президент ждал доклада ГРУ о результатах моего прикрытия. Что они там делали в связи с этим — не знаю. Предложили бы поменять фамилию, имя, отчество — согласился бы с радостью. Все, что нужно было, чтобы натовцы не сели мне на хвост, сделал Билли. Он вел с ними свою игру, водил за нос три самые мощные разведки мира и о результатах своих проделок докладывал мне. Я только диву давался и гордился своим созданием.
Мамин рюкзак стоял в прихожей, когда мы накрыли стол на бабушкины сороковины. Генерал приехал с молодой женой и двумя ее дочками. Поднял тост:
— Несмотря на все происки врагов, число наше растет и МНОЖИТСЯ…
Потом подумал, что к усопшей ни то ни другое никак не отнесешь, прервал свою речь, хлопнул стопарик, покосился на женщин, достал мобилу и с озабоченным видом ушел смотреть бокс по телеку. Женщины завели тихую и печальную беседу. Чтобы не мешать им, я зазвал сестричек в свою комнату. Они мигом освоились. Сначала попросили не сопротивляться, а когда прикрутили меня к креслу, принялись пытать. К сожалению, в ГРУ мне не прививали терпимости к пыткам. Я мигом раскололся и тут же пообещал жениться на них, как только они достигнут совершеннолетия. На обеих. На обоих. На обух. Понукаемый щипками и щекоткой, пел серенады, читал стихи, трепал анекдоты, объяснялся в любви. Веселые девицы-палачицы! Но, как ни странно, они мне нравились. В том, что они были абсолютно похожи, одинаково одеты и напомажены, таился какой-то шарм.
Мама улетела на следующий день. Мне оставался один лишь экзамен, но она не хотела ждать.
Захлопнув зачетку с очередным и последним в этом году «отл», побарабанил ею по костяшкам пальцев, размышляя — сейчас позвонить маме или дома. Тут позвонили мне. И звонили из приемной Президента.
Начинается новая тема, и следует начинать новый рассказ. Этот я, пожалуй, завершу. О Билли вам рассказал. О себе более чем. Впрочем, еще парочку штрихов. Росту во мне сто семьдесят семь сантиметров — на четыре больше, чем у отца. Причем прибавились они за последние два года. Вес — восемьдесят. Нормальный, если учесть постоянный (до печального дня) бабушкин прессинг — «поешь, куда ты голодный». Можно сказать, идеальное сочетание. Волосы светло-каштановые, мягкие, вьющиеся. Мама говорит — у меня привлекательное лицо, но в нем не хватает мужественности. Откуда ж ей взяться — с такой наследственностью.
Великая национальная идея
В известной беседке произошла революция: волнистые попугайчики экспроприировали кормушку, а золотистый кенар эмигрировал на ветви плюща и верещал оттуда о несогласии с Новым порядком.
Президент кивнул на вазу с фруктами:
— Угощайся.
Его отеческое «ты» польстило моему самолюбию.
Патрон потер лоб над переносицей.
— Задача будет не из легких. Но она назрела. Ее решение необходимо…
Мне показалось, Президент убеждает самого себя.
— Россия обновилась, Россия обновляется, идет вперед семимильными шагами. Отстает самосознание нации. И это порождает новые, усиливает существовавшие центробежные силы. А у центростремительных, увы, наблюдается обратный процесс… Наша с тобой задача, — Президент окинул меня взором, будто целую рать перед решительным боем, — создать объединяющую идею. Консолидирующую всех — от мала до велика, от бомжей до олигархов, русских, татар, якутов, тунгусов — всех-всех-всех, живущих под российским флагом. Это понятно?
Я легонько пожал плечами — и да и нет.
Президент перевел дыхание.
— Надо, чтобы на мой вопрос: «Мы — великая нация?» — народ в едином душевном порыве ответил: «Да!»
— Нужна Великая национальная идея, — очень раздельно, почти по слогам произнес я.
— Именно. — Указательный перст первого лица государства прицелился в мой лоб. — Верно сказано. Вот по этой теме и приступай к работе. По срокам не тороплю. Ошибки не прощу — ее и не должно быть. Приму как ответ отрицательный результат. Все, езжай, будешь готов — звони в любое время.
Он пожал мне руку.
На обратном пути я покинул авто далеко до дома. Захотелось пройтись, заглянуть в лица москвичей — может быть, там найду ответ на поставленную задачу. Чего хочет вот эта женщина, царапнувшая меня беспокойным взглядом? Или этот мужчина, чуть не толкнувший меня плечом, а теперь часто и недоуменно оглядывающийся? Или эти девицы с мороженым в руках, расступившиеся и хихикнувшие на мой вопрошающий взгляд? Чего они хотят-то все? Спешат куда-то — куда? Озабочены чем-то — чем? Медленно вслед за мной поворачивается голова постового — того и гляди, с резьбы слетит. Наверное, странным ему показался, задержит для выяснения. Если задать вопрос: «Вы постовой великой нации?» — то и в «обезьянник» определит до приезда санитаров.
