Елена Хаецкая - Поп и пришельцы
Снимки не производили особого впечатления. По большей части они представляли собой безрадостный степной пейзаж с мутным белесым пятном в небе. Пятна были иногда круглые, иногда эллипсовидные, а порой бесформенные («со щупальцами»). Доктор Кармайкл был убежден в том, что это – посадочные модули инопланетных кораблей, находящихся на орбите.
Зарисовки, напротив, заслуживали, по мнению отца Германа, самого пристального внимания. Лица инопланетян, согласно описанию очевидцев, были гуманоидного типа, с неестественно большими глазами, очень маленьким носом (или вообще без носа), узким ртом без губ. И без ушей. По сравнению с туловищем головы были чрезмерно велики. Доктор Кармайкл полагал, что эти увеличенные черепные коробки несли в себе очень большой и хорошо развитый мозг.
– Ну? – спросил Гувыртовский, впиваясь в отца Германа взглядом. – Что скажете? Это послание! Факт!
– Характер увечий в определенной мере совпадает, – согласился отец Герман. – Но вот о чем это говорит – другой вопрос.
Глаза Гувыртовского светились в полумраке, будто фосфорные.
– Мы живем в исторический момент! – шептал он. – Контакт с инопланетным разумом! Однозначно!
– А вам, Иван Петрович, нравится такой контакт? Зарезанные девушки, изуродованные, брошенные в лесу… нравится? Вы хотели бы общаться с существами, которые делают это?
– Ну… общаются же люди с волками… с медведями… – не растерялся Гувыртовский.
– Ни один зверь не охотится специально на человека, – сказал отец Герман. – И, если уж на то пошло, человек сам виноват.
– В чем? – вцепился Гувыртовский. – В чем, например, виноваты Красная Шапочка и ее бабушка, съеденные волком?
– Вам действительно нужен ответ? Нет ничего проще. Грехопадение Адама повлекло за собой падение всей остальной твари. Адам – царь природы и отвечает за своих подданных. Это как война. Развязывают правители, а сражаются подданные.
– То есть, вы хотите сказать, что в раю, до скандала с яблоком, не было хищников?
– Вы не читали Библию, Гувыртовский. Двойку вам в журнал, – сказал отец Герман. – Поедание одних зверей другими началось уже вне рая. И виноват в этом человек. Красная Шапочка – такой же носитель первородного греха, как и ее бабушка.
– Скажите, отец Герман, – ушел от темы обиженный Гувыртовский, – вы в состоянии поверить в инопланетян?
– Не в бесов, которые валяют дурака, насылая все эти шары и эллипсы, а в реальных гуманоидов с других планет?
– Да, – алчно сказал Гувыртовский. – Способны?
– Нет.
– Ну а если?.. Ну вот представим себе…
Отец Герман немного подумал и сказал:
– Если инопланетяне действительно существуют, то они должны быть похожими на нас. Не так, как эти уродцы без губ и носа, – он кивнул на книгу. – Они не должны вообще вызывать у нас отторжения на физиологическом уровне.
– То есть, должны быть возможны смешанные браки?
– Вы совершенно правы. Внешне они должны отличаться от нас не больше, чем негр или азиат от белого. А эти зеленые гомункулусы… это что-то невозможное.
– Ну а как быть с пигмеями? Они тоже маленькие, – не сдавался Гувыртовский.
– Я высказал вам свое мнение, – ответил отец Герман. – Мне кажется, что пигмеи вырождаются. Если уж на то пошло, то некоторые поярковцы, если отвлечься от цвета кожи, куда ближе к пигмеям, нежели к идеалу Аполлона Бельведерского. Это не меняет сути моего ответа. Человек создан по образу и подобию Бога, сразу готовым, без эволюции из обезьяны. Различные условия жизни, разная степень удаленности от рая изменили какие-то внешние признаки людей, но не создали разных видов. Межрасовые браки все плодовиты. И если существует разумная жизнь на других планетах, то браки с инопланетянами тоже неизбежно будут плодовитыми.
– Откуда вы знаете, что это невозможно с головастыми гуманоидами? – осведомился Гувыртовский.
– А дети где? – парировал отец Герман. – Насилие, даже добровольное совокупление с ними описано, но где потомство?
– Детей выкрадывали! Инопланетяне забирали! Здесь описано!
– В большинстве случаев я склонен к сугубому материализму, Иван Петрович, – сказал отец Герман. – Этих детей никто не видел, кроме их матерей, которые пребывали в состоянии острого психоза и все воспринимали как в тумане.
Гувыртовский заскрипел зубами и в волнении начал скрести ногтями по скатерти.
Дверь скрипнула – вошла Анна Владимировна в длинной сорочке и платке с кистями на плечах.
– Что это вы тут, полуночники? – заговорила она сонно. – Пирожки с капустой остались, что же не взяли? Не нашли?
Гувыртовский вскочил, в последний момент поймав опрокидывающийся стул, и забормотал извинения.
– Иван Петрович уже уходит, – сказал отец Герман. – Мы с ним завтра договорим. Я тут подумаю кое над чем.
Матушка впотьмах отыскала пирожки и завернула пару в пергаментную бумагу. Осчастливленный ими Гувыртовский удалился, а отец Герман, клятвенно заверив Анну Владимировну, что сейчас идет спать, полночи просидел над книгой доктора Кармайкла.
Его, как и Опарина, мучило ощущение близости разгадки. Нудный труд калифорнийского профессора был создан в конце XXI века, в пору очередного бума, когда Америка погрузилась в дразнящий ужас инопланетного сексуального насилия. До России вал докатился спустя тридцать лет. Тогда же, видимо, был сделан перевод бестселлера 2095 года «Тысячелетний опыт контакта».
«При слове «инопланетяне» многие из нас мысленно пожимают плечами, привыкнув в силу воспитания и предрассудков в обстановке неверия и обскурантизма, отбрасывающими в сторону любую новую, противоречащую привычному укладу, гипотезу…» – так начиналось обращение к читателю.
Стиль текста навел отца Германа на неожиданную мысль. Он перевернул книгу и посмотрел выходные данные. Издательство называлось «Шар запредельного», юридический адрес – город Вологда, ул.Генерала Ратманова, 6. В Вологде не было такой улицы. И генерала такого в российской истории тоже никогда не было.
Из этого следовало, что книгу на свой страх и риск состряпали какие-то энтузиасты. Вероятно, местные – вологодские или даже шекснинские. Вряд ли они сочинили ее сами – стиль даже не говорил, а вопиял о переводе.
Нужно будет спросить Гувыртовского о том, где он купил ее. И когда.
Тираж указан не был – вряд ли большой, но явно больше одного экземпляра. Интересно, у кого еще есть такая. Если только она не отыщется в здешней библиотеке.
Отец Герман погасил лампу, посидел немного в темноте и пошел спать.
Следующий день начался для отца Германа, как всегда, рано утром. После плохо проведенной ночи он выпил много кофе, и теперь у него неприятно бухало сердце, как будто помещенное не в груди, а среди пустоты большого полкового барабана.
