Юрий Иванович - На древней земле
Гарольд первым заметил приближение непонятного. А я уже услышал после того, как его грудная клетка напряглась и замерла. Откуда-то сверху раздавался противный, но очень осторожный скрип. Будто откручивали барашки на давно заржавевшем лючке или иллюминаторе. Затем какой-то люк всё-таки открылся, потому как Армата успел воскликнуть:
– Я вижу отверстие на потолке!
И сразу же за этим в нашу арестантскую камеру ухнула дымовая шашка. За ней вторая, почти одновременно с третьей. Не густой, и вначале даже прозрачный дым, стал заволакивать всё помещение. И сразу стало ясно, что наши жизни в опасности: едкая дымная смесь была явно нервнопаралитического действия. Не в силах подняться к двери из-за цепей и наручников ребята стали изо всех сил колотить, чем попало по полу и переборкам. Ведь только так мы могли привлечь к себе внимание охранников. Ибо если кто-то и хотел с нами расправиться, то только не они. Разве только они были в сговоре с пытающимися нас отравить злоумышленниками. Все уже стали задыхаться и надрывно кашлять, а помощь так и не приходила. Задерживать дыхание тоже не имело смысла, и ребята орали из последних сил. Один я забился головой под матрас и мычал нечто нечленораздельное. Если уж не могу чем-то помочь, то лучше притворяться до конца. Хотя в голове похоронным набатом крутилась только одна мысль: «Ведь мы никому не нужны мёртвыми!» Постепенно дым заполнил всё пространство, скрыв нас от взглядов возможных наблюдателей. Тогда я набрал как можно больше чистого воздуха из под матраса и задержал дыхание. Ребята прекратили всякое движение и не издавали больше ни звука, а я пытался держаться до последнего. Я ведь четыре минуты могу находиться под водой, и когда-то спасся этим от смерти. Но сейчас моё время, видимо, истекло. Я попытался ещё раз вздохнуть под матрасом, но горячий дым уже оказался и там. Он ворвался в мои истомлённые лёгкие адской смесью, и моё сознание отключилось.
В загробную жизнь я не верил, поэтому происходящее со мной очень удивило и преисполнило некоего величия. Моя душа поднималась из тёмного, вязкого мрака к мерцающему далеко вверху яркому свету. Своего тела я уже не чувствовал, догадываясь, что никогда больше не воспользуюсь бренной оболочкой. Зато я обрёл полную свободу своей сути и с увеличивающейся скоростью устремился вверх. И чем быстрей я поднимался, тем громче звучали трубные звуки чего-то величественного и таинственного. Мрак отступал, давая место светящемуся облаку, и моя внутренняя сущность ощутила благодатное тепло. Ещё одно мгновение и я увижу место, в которое перенеслась моя душа. Интересно, кого я там встречу? Первым, о ком я вспомнил, был Серджио. Раз он умер, то обязательно должен быть где-то здесь! Ослепительное сияние ворвалось в мой мозг и я увидел!
Увидел, что яркий свет исходил от низко висящей лампы. И услышал, что трубные звуки превратились в удовлетворённый человеческий голос:
– Наконец-то он зашевелил зрачками!
Чьё-то лицо низко склонилось надо мной. Захотелось спросить, где я и что со мной приключилось, но губы слиплись, а челюсти свело судорогой. Поэтому из моей глотки вырвалось лишь непонятное мычание. Меня явно не поняли, так как я услышал:
– Он что-то пытается сказать! – на что второй голос заявил:
– Да он вообще не говорит, только мычит что-то непонятное. Лишь его брат как-то понимает это мычание.
Надо же! Если бы не пересохшее горло, я бы разоблачил себя несколькими словами. Но неужели нас травили газом только для этого?! Что же произошло? Я заметался глазами, захрипел громче и попытался встать. Но не тут то было! Всё моё тело и конечности были крепко привязаны к ложу, на котором я приходил в сознание. Первый голос показался озабоченным:
– Может его отвязать? И он успокоится?
– Вряд ли…. Лучше пусть так и лежит! – второй человек склонился надо мной, и я узнал в нём судового врача. Его правый глаз украшал огромный синеватый фингал, который был виден даже сквозь тонирующую мазь. Я вспомнил недоумение пиратов по этому поводу и как можно жалобнее заскулил. Пытаясь этим скрыть своё желание засмеяться. Вряд ли мне стало смешно от вида разукрашенного лица лекаря. Видимо наступило облегчение от сознания, что всё-таки я ещё не на том свете. Жизнь продолжалась! Хоть и в неимоверных трудностях и неопределённых перспективах на будущее, но шла по намеченной судьбой линии. А может, мы сами эту линию выбираем? Когда-нибудь и об этом узнаем. Скорей всего, действительно после смерти.
– Ладно, хорошо хоть не буйствует! – лекарь успокаивающе похлопал меня груди. – Сейчас проведём все тесты и отправим его по назначению.
– А стоит ли возиться? – спросил другой человек. Теперь я разглядел и его белый халат, приняв за санитара. – Только время зря потратим. И так, сколько на него сил угрохали!
– Возиться стоит всегда! – судовой врач закатил мне веки, внимательно всмотрелся и задумчиво добавил: – Хотя бы даже для собственного самоусовершенствования…, и успокоения.
И два медика, (даже не знаю, как их обозвать), приступили к своим проклятым тестам. Отношение ко мне было как к подопытной крысе. А может и хуже. Что только со мной не делали! Кололи, щипали, давили, гнули, ломали, шлёпали и даже поливали. А я даже не мог просто по-человечески возмутиться. Вернее мог, но в меру. Так как прекрасно знал, какие реакции должны сопутствовать тому или иному совершаемому надо мной действию. Если честно, то я бы их избил, если бы не был связан. А так приходилось притворяться полностью равнодушным к одним издевательствам, и нервно реагировать на вполне безобидные. К концу «тестов» моё терпение истощилось полностью, и чуть было и в самом деле не поехал мозгами. Если бы на моём месте был кто попроще, вряд ли бы он выдержал. Всё-таки этот судовой врач, хоть и с подбитым глазом, но явный специалист своего дела. Да и второй – тоже.
И что-то его явно насторожило в результатах тестов. Вернее даже не в результатах, а в самом моём организме. Как я ни старался расслаблять свои мышцы, дабы придать им вид дряблых и немощных, мне это вряд ли удалось. Тот даже высказался на эту тему:
– До того, как дурику отбили мозги, он обладал, видимо недюжинной силой. Если он начнёт ломать всё вокруг и буйствовать, с ним будет трудно справиться.
– Да, брат его говорил об этом и просил сильно не нервировать.
Вот невезуха! И эти двое ещё осмеливаются утверждать, что они меня не сильно нервируют?! Я себе представил, что бы со мной было в другом случае, и внутренне вздрогнул. А лекарь продолжал:
– Во время всего осмотра он только радостно реагировал на напоминания о брате. – (Естественно! Что же мне ещё оставалось делать?!) – И сразу при этом успокаивается. Вот смотри: – он нагнулся ко мне и несколько раз проговорил слово «брат». Я тут же обрадовано замычал и принялся шарить глазами вокруг, словно в поисках моего родственника. – Видишь?! Так его всегда можно успокоить и заставить подчиниться. Думаю несложно даже прогуляться с ним за ручку к их месту содержания.
