Абрахам Меррит - Лунная заводь
Огромный северянин, все еще cжимая мою руку, посмотрел на него.
- Я знаю тебя, да Коста, - прошептал он. - Ты честный человек. Тебе можно верить. Где "Брунгильда"?
- Она ехай на большой веревка за нами, Олафа, - утешил его португалец. - Скоро ты ее поглядишь. А теперь ложись вниз и рассказывай, если способнай, почему ты вязать себя на свой штурвал и что случилася, Олафа.
- Если вы расскажете нам, как появился сверкающий дьявол, Халдриксон, то нам легче будет справиться с ним, когда мы прибудем на место, - сказал я.
На изумленное лицо О'Кифа нельзя было смотреть без смеха: он недоумевающе переводил глаза то на меня, то на норвежца. Гигант, оторвав от меня напряженный взгляд, посмотрел на ирландца, и одобрительный огонек засветился в его глазах. Он отпустил мою ладонь и пожал руку О'Кифу.
- Staerk! Ja, сильный парень, смелое сердце... Мужчина. Ja! Он пойдет с нами, он нам поможет. Ja!
- Я расскажу, - прошептал он, усаживаясь на край койки. - Это случилось четыре ночи назад. Моя Фрида.. - голос его дрогнул, - mine Yndling! Она любила смотреть на луну. Я стоял за штурвалом, а моя Фрида и моя Хельма были у меня за спиной. Сзади светила луна, и "Брунгильда" неслась, как лебедь по воде, распустив паруса, как будто ее подгонял не ветер, а лунный свет, Ja!
- Я услышал, как моя Фрида сказала: "Я вижу, что nisse идет по следу луны". И я услышал, как засмеялась ее мать - тихо-тихо, как смеется мать сонным грезам своего Yndling. Я был так счастлив... этой ночью." со своей Хельмой и со своей Фридой, и "Брунгильдой", что неслась под распущенными парусами, словно лебедь. Я услышал, как ребенок сказал: "Nisse бежит очень быстро". А потом я услышал, как закричала моя Хельма - дико и отчаяние, так кричит кобыла, когда от нее забирают жеребенка. Я быстро обернулся, Ja! Я бросил штурвал и быстро обернулся... Я увидел," - Халдриксон прикрыл глаза руками.
Португалец прижался ко мне поближе, и я услышал, как он тяжело и шумно дышит, словно перепуганная собака.
- Я увидел, что белый огонь перепрыгнул через поручни, - прошептал Олаф Халдриксон. - Он крутился волчком по кругу; и светился, как светятся звезды сквозь пылевой смерч. И тут я услышал какой-то шум. Он напоминал звон колокольчиков, Ja! Звон маленьких колокольчиков. Мелодичный звук... вроде как звенит бокал, когда по нему пробегают пальцами. У меня закружилась голова, и я почувствовал себя совсем больным, когда услышал звон этих колокольчиков. Моя Хельма стояла... - indehole - как это вы говорите? В середине белого огня. Она повернула лицо ко мне, и она повернула лицо к ребенку, и лицо моей Хельмы пронзило мне сердце. Потому что оно было полно страха и было полно счастья... glyaede. Я скажу вам, что от страха, который я увидел на лице Хелъмы, у меня появился лед здесь... - и он ударил себя в грудь сжатым кулаком... - но счастье на ее лице жгло меня, как огонь. И я не мог пошевелиться, я совсем не мог двигаться.
- Я сказал себе вот здесь, - он дотронулся до головы, - я сказал себе: "Это Локи[Локи - тоже принадлежит к богам-асам, но часто вступает с ними во враждебные отношения, проявляя при этом причудливо-злокозненный характер, хитрость и коварство] вышел из Хельведе[Хелъ - в скандинавской мифологии царство мертвых, хозяйкой которого является чудовище, рожденное великаншей Ангрбордой от Локи. Специфически скандинавским является противопоставление Хельведе как подземного царства для мертвых небесному царству для избранных - Вальхалле. Перед концом мира корабль мертвецов, ведомый Локи, плывет к месту последней битвы, в которой мертвецы из Хельведе выступают на стороне хтонических сил, а павшие воины - эйнхерии из Вальхаллы - на стороне богов. ]. Но он не может забрать мою Хельму, потому что в мир пришел Христос и у Локи нет силы, чтобы повредить моей Хельме или моей Фриде. Христос жив! Христос жив!" - сказал я себе. Но сверкающий дьявол не отпускал мою Хельму. Он тянул ее к поручням, и уже наполовину вытащил за борт. Я видел ее глаза, обращенные на ребенка, и немножко ей удалось вырваться и потянуться к девочке. И моя Фрида прыгнула прямо в руки к матери. Затем огонь окутал их обоих, и они ушли. Еще немного я видел, как они, кружась, уходят от "Брунгильды" по лунному следу на воде, и они исчезли!
Сверкающий дьявол забрал их! Локи вырвался на свободу, и он взял власть на миром! Я повернул "Брунгильду" и направил ее по следам Хельмы и Фриды в ту сторону, куда они ушли. Мои слуги вылезли на палубу и стали просить меня повернуть обратно. Но я не согласился. Тогда они спустили лодку и бросили меня. Я вел яхту прямо по полосе лунного света. Я привязал руки к штурвалу, чтобы во сне не выпустить его из рук. Я вел судно вперед, и вперед, и вперед.
- Где был Бог, которому я молился, когда забирали мою жену и мою дочь? - крикнул Олаф Халдриксон.
И я как будто услышал слова Трокмартина, с горечью вопрошавшего о том же самом.
- И я оставил Бога, как он оставил меня, Ja! Я теперь молюсь Тору[Тор в германо-скандинавской мифологии бог-громовержец, богатырь, защищающий богов и людей от великанов и страшных чудовищ. ] и Одину[Один - в скандинавской мифологии верховный бог, дарователь побед и поражений, покровитель героев, сеятель военных раздоров], которые могут обуздать Локи.
Норвежец откинулся на спину, снова закрыв глаза.
- Олаф, - сказал я, - то существо, которое вы называете сверкающим дьяволом, забрало дорогих мне людей. Я, как и вы, шел по его следу, когда мы встретили вас. Вы пойдете со мной туда, где живет этот дьявол, и мы попытаемся отобрать у него и вашу жену, и вашего ребенка и, кроме того, моих друзей. Но сейчас вам нужно снова уснуть, иначе у вас не будет сил, чтобы справиться с предстоящим делом.
Олаф Халдриксон поднял на меня глаза, и то, что я прочитал в них, должно быть, видели души усопших в глазах того, кого древние египтяне называли Исследователем сердец[Исследователь сердец - имеется в виду божество, которое взвешивало сердца и грехи умерших египтян, чтобы определить их место в загробной жизни. Первоначально эти функции исполнял Анубис, постепенно они переходили к другим богам. ] в Судилище Озириса.
- Да, все правильно, - наконец промолвил он. - Я сделаю так, как вы сказали!
По моему требованию норвежец вытянул руку; я сделал ему еще один укол. Халдриксон лег на спину и вскоре уже спал глубоким сном. Я повернулся к да Косте. Вид у него был самый жалкий: мертвенно-бледное лицо покрывала испарина, тело била мелкая дрожь.
О'Киф, вздохнув, пошевелился
- Классно вы все это провернули, доктор Гудвин, - так классно, что я чуть было и сам не поверил вам.
- Что вы скажете по поводу его истории, мистер О'Киф? - спросил я.
Ответ прозвучал предельно кратко и нелитературно.
- Фигня! - сказал ирландец.