Ник. Горькавый - Астровитянка
— Не знаю, — нервно заговорил директор. — Я получил утром такое письмо от «Мун-Иншуранс» и, соответственно, направил аналогичное уведомление мисс Гринвич.
— Поразительная поспешность, но я немедленно начинаю расследование этого случая, и от «Мун-Иншуранс» ещё полетят перья!
— Пожалуйста, но что мне делать сейчас? Кто будет платить за пребывание мисс Гринвич в нашем госпитале? Это немалые деньги… В детском доме… э-э… в центре по поиску новой семьи ей будет лучше, она даже сможет найти себе новых родителей!
— Я считаю, — отрепетировано застрочила педагогическими очередями «синяя» дама из Детской комиссии, — что такой юной и неопытной девочке обязательно нужна квалифицированная забота! Переходный возраст для детей и осознание себя самостоятельной личностью не может проходить без присмотра опытного персонала и необходимой фармакологической поддержки! Ответственность перед обществом и освоение простейших трудовых навыков — главные приоритеты нашего центра! Все дети у нас чувствуют себя как в одной большой семье! У данного ребёнка нет явных генопатологий, и он имеет шанс найти себе новых родителей! Я не вижу ничего плохого в предложении директора Джембовского! — засияла фотогеничной улыбкой представитель Детской комиссии.
— А вы видите этого человека? — спросила Никки «синюю» представительницу и кивнула на бессознательное тело Джонса, разбросанное по полу и уже скованное наручниками.
— Д-да, — запнувшись, ответила делегат центра детского счастья.
— Его послали, чтобы прикончить меня, — спокойно сказала Никки. — Он арестован, но заказчики покушения на свободе. Полагаю, это они устроили аварию космического корабля и убили моих родителей десять лет назад.
Офицер Горбин немедленно застрочил в своей книжке.
— Если я попаду в какую-нибудь семью, то вполне вероятно, что очередной убийца доберётся не только до меня. Может ли ваш центр гарантировать мне и моим опекунам безопасность?
— В сложившихся обстоятельствах… Если всё, что вы говорите, — правда, то, конечно, мы такой гарантии дать не можем… Это совершенно не наша компетенция… — растерянно заблеяла «синяя» дама, оглядываясь на директора госпиталя.
— Значит, ваш центр для меня не годится; мне нужно для жизни более защищённое место. Я предпочитаю искать его отсюда… по ряду причин, в которые не входит восхищение вашим гостеприимством, господин Джембовский. Мистер Дименс? — позвала Никки.
— Да, мисс Гринвич?
— Когда госпиталь принимает на лечение пациентов, берёт ли он ответственность за их безопасность?
— Конечно, на это расходуется часть платы за пребывание в госпитале.
— Представляют ли предмет для иска к госпиталю мои вчерашние ранения и сегодняшнее нападение начальника безопасности госпиталя на меня и Джерри?
— Ещё бы! И на очень значительную сумму.
— Не могли бы вы вступить в переговоры с госпиталем? Если они разрешат мне остаться здесь на ближайшие месяцы, то я не буду возбуждать иск против них. Аналогичное условие — для Джерри. Если же они заупрямятся, то, пожалуйста, найдите нам хорошо охраняемый отель, начните дело против Лунного госпиталя и свяжите меня с каким-нибудь журналистом пошустрее — для интервью о моей безоблачной жизни в этом… известном и почтенном заведении.
— Всё будет сделано, мисс Гринвич, — заверил её адвокат Дименс.
— Мисс Гринвич, пожалуйста! — в ужасе залепетал побледневший временный директор, совершенно растерявший свою былую решительность. — Я готов предложить вам самые…
— Говорите с моим адвокатом, я очень устала… — Голос Никки сорвался, она развернула кресло и двинулась на другой конец комнаты к Большой Терезе.
Джерри исчез, вероятно, второй врач увёл его лечить раны. Подъехав к Терезе, лицо которой выражало трудноописуемую смесь расстроенности и ярости, Никки жалобно прошептала:
— Тереза, у меня рана под лопаткой открылась… вся спина в крови… И ещё я растянула правую руку… очень болит…
И грозная Большая Тереза охнула и захлопотала над ней, как наседка над своим цыплёнком.
Глава 4
Планета крылатых людей
Утром Джерри встретил Никки на пороге её комнаты. Его лицо украшали огромный синяк на щеке и сильно рассечённая бровь, на которую были наложены пластиковые стяжки. Но в глазах Джерри появилось новое выражение: вместо тоски там поселился вызов. Никки внимательно посмотрела на него и сказала:
— Ты вчера был как лев! Спасибо, ты один храбро встал на мою защиту.
Джерри покраснел и сердито пробормотал:
— Всё равно у меня ничего не получилось…
— Наклонись ко мне, — попросила сидящая в кресле Никки, и, когда Джерри недоуменно склонился, она ласково поцеловала его в избитую щёку.
Мальчик быстро выпрямился — алый как мак.
— У тебя получилось, — уверенно и как ни в чём не бывало продолжила Никки. — Ты задержал его и дал мне время сконцентрироваться. А когда я увидела, КАК он тебя ударил, я стала… берсерком. Если бы не коляска, я бы разорвала эту свинью…
— Так это… ты его? — спросил потрясённый Джерри. — Я, признаться, когда улетел, уже… кхм… не следил за ситуацией.
— Я ослепила его струёй воды и ударила в шоковую точку, — кивнула Никки, — растянув правую руку и порвав швы под лопаткой. Уже потом его шокнули полицейские. Вроде никто не заметил моего удара — ну и славненько. Поехали завтракать.
Джерри, избитый, но почему-то счастливый, сидел за столом вместе с Никки, а больное население вокруг них шумело, разглядывало их во все глаза и обсуждало арест начальника безопасности и последние происшествия. Никогда ещё пропахшая лекарствами скучная атмосфера госпиталя не была так наэлектризована новостями и слухами. Если бы Тона знала, что тут творится, она сломала бы себе что-нибудь ещё, лишь бы снова попасть в такую гущу событий.
После завтрака Джерри и Никки пошли от озера вверх по ручью — подальше от чужих глаз и ушей. Тропинка вилась между деревьями и цветущими кустами, забегая на сочные зелёные полянки, где на скамейках сидели выздоравливающие пациенты с родителями, приехавшими их навестить. Раздавались громкие голоса и удары о мяч — самые шустрые больные играли в лунный бадминтон и мини-гольф.
Лунный день длился две земные недели, столько же занимала лунная ночь. Но люди на спутнике Земли жили по привычному земному календарю, поэтому купола затенялись на восемь часов, имитируя обычную ночь, и снова светлели искусственным рассветом, оставаясь прозрачными шестнадцать часов подряд. Сегодня было редкое утро — настоящий лунный рассвет совпал с началом календарного дня. Поэтому все, кто мог ходить, спешили погреться на солнышке, которое две недели заменялось купольными лампами.
