Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны
Значит, судьба предназначила его сделать то же самое, но с позиций правителя уже другой страны. А что будет дальше – ведомо только богине Аматерасу…
Снова мигнул светодиод на крышке лэптопа. Ощутив некоторое волнение, президент открыл «почтовый ящик».
Новая записка, оформленная в том же стиле.
«Вы поступили правильно, Господин Президент. Теперь самое лучшее – сохранять своё уединение несколько ближайших дней, поручив верному человеку обеспечить ваш покой, прервав всякую связь с внешним миром. Перед принятием ответственного решения лучше не отвлекаться на суетные мелочи. Кроме того, столь необычный поступок повысит ваш авторитет и одновременно заставит недоброжелателей проявить активность, которая почти всегда ведёт к ошибкам. Передаю вам подборку документов, которые убедят вас в чистоте моих намерений и помогут принять правильное решение. Если вам потребуется дополнительная информация или просто моральная поддержка – вот адрес, по которому вы можете в любой момент со мной связаться. Извините за неподобающую назойливость и навязывание вам непрошеной помощи. Но бывают времена, когда лучше пренебречь ритуалом, чем потерять голову. Писать можете на любом удобном для вас языке. Друг». После подписи был изображён иероглиф «Ли» с пометкой, что его можно использовать в качестве кода вызова загадочного «друга», если добавить к нему следующий по порядку.
Сам по себе иероглиф имел несколько значений, но именно в таком каллиграфическом исполнении наводил на мысль, что подразумевается… Не случайно же записка заканчивалась одним из афоризмов Учителя. (Интересно, откуда «друг» знает, что Ойяма – не христианин и не синтоист, а именно – стихийный конфуцианец?)
А какая гексаграмма в «Книге перемен» обозначена как «Ли»?
Он достал из ящика стола изящно переплетённый томик, изданный ещё до начала эпохи Мэйдзи[60], в японском переводе и с комментариями Мацуи Расё. Раскрыл примерно посередине. Вот она.
«Ли. Наступление».
Сколько лет живёт на свете Ойяма, а не перестаёт удивляться. О чем бы ни спросил эту Книгу – всегда ответит именно об этом. Иначе не бывает.
И сейчас – пожалуйста.
«И кривой может видеть, и хромой может наступать. Но если наступишь на хвост тигра так, что он укусит тебя – будет несчастье. Если не укусит тебя – свершение».
Достаточно пищи для длительной медитации.
А следующая гексаграмма? Номер одиннадцать. «Тай», в самом близком значении – «расцвет».
«Малое отходит, великое приходит. Городской вал опять обрушится в ров. Не действуй войском! В своём городе изъявляй свою волю! Упорство приведёт к сожалению».
Конечно, можно предположить, что именно эти две гексаграммы выбраны неизвестным специально. При желании можно скомпилировать какие угодно «предсказания». Но всё же, всё же…
Ойяма, невзирая на всю «ассимилированность» и «европейскую рафинированность», оставался человеком своей культуры и своего менталитета. Этой простой вещи не понимает большинство людей, когда представляют таких людей совпадающими по «форме» и «содержанию». Мол, если закончил два престижных университета и военную академию, безупречно носит смокинг и фрак, знает, к какому блюду какое вино следует подавать, и смеётся тем же шуткам, что и мы – значит, он «цивилизовался». А этот цивилизованный, возвращаясь домой в какую-нибудь афроамериканскую республику, требует к ужину филе пойманного в Париже лидера оппозиции, и непременно в кляре[61]. А другой, став командующим одним из сильнейших и современнейших флотов в мире, всё равно сидел в салоне линкора на циновке и в кимоно, и каждую действительно талантливую операцию предварял гаданием на цветках тысячелистника[62].
В этом, пожалуй, заключался главный просчёт и тех, кто выдвинул Ойяму на нынешний пост, и тех, кто попытался им манипулировать привычными методами.
Ойяма задумался – а каким образом использовать иероглифы в качестве пароля? На клавиатуре их нет. Может быть, так – «Ли» и «Тай» – десятая и одиннадцатая гексаграммы. В сумме – двадцать один. Непростое число, с особым смыслом. Или, если подряд прочесть цифры, – тысяча одиннадцать. Он не математик и не нумеролог, так сразу уловить смысл этого сочетания не может.
Но попробовать можно оба варианта. Однако не слишком ли просто?
Оказалось, что именно так. На «21» программа не отреагировала, а когда Ойяма набрал в строчке адреса второе сочетание, соединение произошло мгновенно.
«Всё правильно, господин Президент. Быстрота мышления делает вам честь. Связь установлена. Но сначала всё же почитайте документы. Примерно через полчаса к воротам Кэмп-Дэвида подъедет человек. Примите его. Пароль – «Ли – Тай». Можете ему полностью доверять. Мы решили, что через курьера можно организовать контакт между двумя достопочтенными лицами надёжнее, чем с помощью технических средств. Когда человек прибудет, подтвердите встречу и получение документов». Этот текст был написан без затей, латиницей и по-английски.
Что-то кольнуло Ойяму. Похоже – сомнительная похвала. Сделанная как бы с другого уровня. Так учитель может одобрительно погладить по голове второклассника за успехи в устном счёте. Но с другой стороны…
«Хорошо, оставим это, – погрузился он в размышления. Курьер, курьер… Действительно, попахивает Средневековьем. Но с другой стороны, неизвестный «Друг» прав. Техника может всё, кроме того, что может специально подготовленный человек. И бумаги… Разумеется, бумаги – это гораздо достовернее, чем их электронная копия. Вопрос – что это за бумаги? Компромат на него или на его врагов? Ну ничего, подождём, недолго осталось. Второе, конечно, вернее. Шантажировать можно и гораздо более простыми способами. Но как всё рассчитано и исполнено! Здесь чувствуется очень опытная рука. И изощрённый ум. Достойный японца. Но в Японии у него нет «достопочтенного друга». Не нынешнего же премьера так называть? Нет, для протокола можно, но по сути… А что, если это послание от русского коллеги? Тогда всё сходится – и непонятные технические возможности, и глубина познаний, и… Да, вот именно, «и»! Наследие Византии. Не германская дуболомная прямота и не англосаксонский стиль, где через самые хитрые конструкции просматривается напыщенная самоуверенность…
Ничего, через полчаса он всё узнает. Незачем ломать голову. Лучше посмотреть, что скажет учитель.
Ойяма закурил уже третью сигару, вновь положил перед собой «Книгу перемен» и взял в руки черенки папоротника.
Выпала гексаграмма номер сорок восемь, «Цзинь» (колодец).
В колодце – ил, им не прокормишься!
При запущенном колодце не будет живности.
Вода в колодце падает, просвечивают рыбы на дне.
Бадья же ветхая, и она течёт.
Колодец очищен, но из него не пьют.
В этом скорбь моей души, ведь можно было
Черпать из него.
Если бы царь был просвещён, то все обрели бы
своё благополучие.
Колодец облицован черепицей!
Хулы не будет!
Колодец чист, как холодный ключ.
Из него пьют.
Из колодца берут воду, не закрывай его!
Владеющему правдой – изначальное счастье[63].
«Ну что же, – подумал Ойяма. – Пока прибудет посланец, есть время помедитировать…»
