Гарри Гаррисон - Туннель во времени
На двенадцатый день они заметили вдали темную линию у самого горизонта и сперва решили, что это облака. Но принялись грести без всякого принуждения, а линия росла и становилась темнее, и наконец стало ясно, что перед ними не облако.
— Берег, конечно, берег, — проговорил Интеб, и галера закачалась: люди вскакивали, чтобы увидеть сушу своими глазами.
Впервые после гибели раба из Алеппо Эсон закинул за плечо свой меч в ножнах. Вновь они были едины: вместе пили и хохотали, а все мысли о мятеже остались там — в море, не ведающем следа.
Впереди был берег, суша — твердая земля под ногами, а прочее не значило ничего. Бесконечное плавание завершилось, и храбрейшие уже начинали пошучивать. Время, проведенное ими в море, в разговорах успело увеличиться уже раза в два. Ну, а память, как известно, улучшается с возрастом.
Тидей-то и заметил парус со своего привычного места возле руля. Сначала он казался точкой, потом — утесом, но непрерывно рос, и он кликнул остальных. Люди глазели, столпившись у борта, наконец Эсон приказал им взяться за весла. Но Эйас оставался на палубе, он словно бы вглядывался в давно знакомое лицо, даже отодвигал рубец с глаза, чтобы лучше видеть.
— Темный парус, да так поставлен. Я знаю — это сидонцы.
— Да, сидонцы, — проговорил Интеб. — Они торгуют — серебряными чашами и тонкими тканями. Сам покупал у них.
Покрытые шрамами кулаки Эйаса сжались, он нагнулся вперед.
— Да, они торгуют с Египтом, — проговорил он. — И с Атлантидой тоже. В Библе мы знали их… как знают и на любом побережье, вдоль которого водят они свои корабли. Эти торговцы мгновенно превращаются в пиратов. И охотно убьют нас, чтобы забрать припасы из каюты и прихватить пустой корабль.
Глава 8
Корабль сидонцев торопился навстречу, кренясь, словно хищная птица. Для Эсона дело было знакомое. Это не драться обмотанными руками, не вычерпывать воду из тонущего корабля... с оружием, обращенным против него, он умел справляться.
— Интеб, открой тот ящик и раздай оружие тем, кто знает, как им пользоваться. А остальные — быстро заливайте воду в корабль.
Его не спрашивали — почему, просто повиновались. Приказ был ясен, и, пока темный корабль приближался, галера все ниже оседала в воде. Люди с мечами, пригнувшись, попрятались в низкой каюте на корме и под передней палубой. Те же, кто взял кинжалы, остались на скамьях гребцов и спрятали оружие под собой. Эйас отказался взять меч и поднял сжатый кулак.
— Я всегда при оружии, — проговорил он, опускаясь на скамью возле каюты. — Что мы должны сделать?
— Возьмем их обманом, — отвечал Эсон. — Вложите ноги в колодки и прикройте их. Пусть сидонцы подумают, что вы прикованы. Втяните весла. Прикиньтесь больными — это несложно. Мертвыми, если сумеете. Корабль, лишившийся мачты и паруса, брошенный, с умирающими прикованными рабами. Пусть сидонцы решат, что перед ними спелое яблочко… Они ничего не заподозрят. Когда я крикну — все в бой. Он закончится только со смертью последнего из них. Отсюда уйдет лишь один корабль. Наш корабль.
Эйас, быть может, воспользовавшись опытом своих боев на арене, дал целое представление. В поединке с благородными, которых он мог бы убить без всякого труда, ему нередко приходилось прикидываться потерпевшим поражение, и он поднаторел в этом деле. Поникнув на скамье, он хриплым голосом принялся подзывать приближающийся корабль, успевая в промежутках шепотом сообщать новости засевшим в каюте:
— Они приближаются на веслах… парус свернули. Люди перевешиваются через борт, показывают и кричат. На некоторых шлемы, доспехов я не вижу, есть мечи и копья. Они подбирают весла, дрейфуют поближе.
С уже нависавшего над ними темного корабля послышались гортанные крики. На носу и корме вздымались высокие черные шесты, черным был и корабль, и латинский парус, подобранный на наклонной рее. Послышались крики и хохот, галера вздрогнула, когда сидонский корабль стукнулся в нее носом. По крыше каюты застучали ноги, один сидонец спрыгнул с канатом на переднюю палубу, чтобы надежнее привязать галеру. Другие посыпались вниз, только когда оба корабля оказались надежно соединены: высокие смуглые люди с черными бородами и волосами, перехваченными обручами. Но Эсон все еще выжидал. Незваные гости не обращали внимания на рабов, сидевших на скамьях галеры, и он хотел, чтобы сидонцев в галере оказалось побольше. В дверь каюты сунулся мужчина, облаченный в пурпурную одежду, — все прочие были в белом, — в руке его был богато украшенный меч.
Вонзив клинок в чрево вошедшего, Эсон отбросил в сторону тело и, перехватив меч из ослабевшей ладони убитого, взревел, как подобает микенскому льву.
Поднявшиеся гребцы убивали тех, кто оказался с ними рядом. Чернобородый воин повернулся в сторону Эйаса, и тот нанес сидонцу столь сокрушительный удар кулаком, что упавший враг сбил с ног и следовавшего за ним. Прежде чем они сумели прийти в себя, Эйас переправил обоих за борт. Справившись с удивлением, сидонцы отступили и, обнажив оружие, стали спиной друг к другу. Отважные бойцы не оставляли галеру, только криками звали на помощь. Через борт с корабля полезли новые люди, битва разгоралась.
Расчистив мечом заднюю палубу, Эсон не стал спускаться в гущу дерущихся внизу, а перелез на борт черного корабля. Ударило копье, но, опустив голову, он принял удар на шлем. И копейщик не успел отвести оружие для второго удара: Эсон пронзил его мечом насквозь и отбросил тело в сторону, чтобы подняться на палубу. Схватив копье вместо щита, он издал громкий вопль, чтобы слышали все, и подобно земледельцу, жнущему жито, торопливо начал прокашивать путь по палубе.
Воина в полном доспехе невозможно остановить. Другой воин, вооруженный не хуже, может вступить с ним в бой, и одолеет сильнейший… но никто более не в силах справиться с ним. Копья отскакивали от груди Эсона, мечи от шлема, прочная бронза поножей хранила ноги — их не могли подрубить. Эсон был создан, чтобы убивать: неотвратимый и бесстрастный, как набегающая волна, холодно и коротко поглядывая вокруг, он разил мечом одного за другим не прикрытых доспехом противников.
Он колол, резал и медленно продвигался по палубе. Оказавшиеся на галере сидонцы пытались вернуться на свой корабль, но их убивали — стоило только повернуться. Уцелевшие сидонцы издавали вопли отчаяния, но не собирались прекращать сопротивление. Могучие воины, искусные мечники, они бились поврозь и вместе. Однако число их уменьшалось, и последний боец их, столь же искусный в воинском деле, как и первый, пал с гортанным проклятием на губах.
