Андрей Ливадный - Тень Земли
– Мы называем это «сущностью», – раздался тихий голос. – Энергии гиперкосмоса здесь настолько сильны, что превращают сложную технику в бесполезный хлам, но формируют точные энергоматрицы любого живого существа.
На теле скелха, сквозь поры кожи выступила ядовитая слизь.
– Не поможет. Ты даже облегчишь мне задачу, убив себя. Матрица способна некоторое время существовать отдельно от носителя.
Глаза скелха закатились, он забился в конвульсиях.
Казимир ждал.
Секунда за секундой уносились в прошлое. Каждый миг выжигал дни, а может, и месяцы оставшейся ему жизни, но он знал: иного способа получить информацию нет.
Наконец сквозь серую кожу скелха начало проступать такое же фиолетовое мерцание.
Посмертная сущность. В Первом Мире тиберианец повидал их без счета и знал, как нужно действовать.
Еще мгновенье – и две бестелесные структуры слились[4].
* * *Боль…
В рассудке Казимира роились обрывочные образы. Две информационные матрицы смешивались, будто струйки разноцветных жидкостей, постепенно растворяющихся друг в друге.
Сводящее с ума, уничтожающее память и личность пограничное состояние, преодолеть которое способен не каждый, владеющий древней методикой тиберианцев. Нередки случаи, когда личность чужого брала верх или две энергетические субстанции образовывали нечто новое, не принадлежащее никому.
Так он растратил молодость, рано состарился, почти одряхлел. В Первом Мире приходилось часто использовать сущности, и это подорвало физическое здоровье, но выковало некий внутренний ментальный стержень.
Я – тиберианец!..
Образы начали медленно разделяться. Одни тускнели, другие становились ярче. Он собирал обрывки собственной личности, опирался на воспоминания о тех, кого любил или ненавидел, – два этих чувства помогали балансировать на краю пропасти, идти по тонкой грани меж двух сознаний, а затем ощутить надежную, неколебимую твердь своих убеждений, вновь мысленно выдохнуть: «Я – человек!»
Теперь сознание скелха клубилось у него под ногами, бурлило, изредка выбрасывая в сторону тиберианца жадные, ищущие опоры щупальца.
Он инстинктивно вдохнул полной грудью, набрал в легкие побольше воздуха, хотя сейчас и не нуждался в нем, а затем сделал шаг за черту, камнем пошел ко дну, погружаясь в серую муть чуждого сознания…
Дна не было.
Казимир задыхался, совершал инстинктивные движения, будто и вправду тонул, отчаянно стремясь вырваться к тусклым бликам, скользящим где-то вверху.
…Он вынырнул.
Зловонная, маслянистая жижа раздалась пологими волнами, дав право на судорожный вдох.
Помещение с высоким полусферическим сводом тонуло во мгле испарений. Звуки эхом отражались от стен, позволяя понять, насколько огромен этот отсек.
Вокруг плавали сотни тел, находящихся в различных стадиях формирования.
Он ощущал себя скелхом. Чувствовал, как приятен окружающий смрад, как дрожат простимулированные при рождении, переполненные энергией мышцы, требуя движения, действия, и он поплыл, расталкивая осклизлые тела, пока приглушенный свет не стал ярче.
Вдоль закругляющего края бассейна с биомассой, изредка поглядывая на его содержимое, прохаживался дряхлый скелх.
Он не носил одежды. Кожа, покрытая язвами и струпьями, давно утратила серо-сталистый оттенок – она выглядела воспаленной.
Мощный ментальный позыв оглушил, вмиг лишил воли, заставил вскарабкаться на край бассейна и выпрямиться в полный рост.
Капли слизи стекали по телу. Дряхлый скелх подошел ближе, придирчиво осмотрел новорожденного. В руках он сжимал какое-то устройство.
Внезапный удар, похожий на порыв раскаленного ветра – темный, прорезанный прожилками ослепительных, но непонятных, сжатых, заархивированных образов, – пронзил, заставил содрогнуться. Он едва устоял на ногах, инстинктивно вскинув руки, пытаясь заслонить лицо, но тщетно: трансляция данных проходила на ментальном уровне.
Вскоре боль улеглась.
Он медленно осмотрелся, заново узнавая окружающую обстановку.
Дряхлый скелх подошел еще ближе, заглянул в глаза, спросил тихо, но внятно:
– Ты – это я?
Новорожденный отрицательно покачал головой.
– Я лишь частица тебя, – бесстрастно констатировал он.
– Опять? Опять впустую?.. – Скелх сразу же утратил интерес, понуро отступил, собираясь уйти, но вдруг оглянулся, уточнил: – На сколько процентов?
Он оценил степень повреждения полученных данных и уверенно ответил:
– Семнадцать с половиной.
– Что ж… Это больше, чем прежде… – Старый скелх хотел раздраженным движением столкнуть плод неудачного эксперимента обратно в бассейн с биомассой, но все же передумал, вялым жестом указал направление: – Иди. Иди к остальным. Жди моих указаний.
Он безропотно побрел к выходу из огромного зала. Закрученный спиралью коридор вел вверх. Сотни его ответвлений оканчивались сферическими помещениями. Некоторые выглядели давно заброшенными, в других горел свет, работали скелхи.
Мысленные образы, переданные при попытке ментального перерождения, постепенно вторгались в сознание, формируя мысли, которых у него никогда не могло бы возникнуть.
Он был свободен, но обречен. В рассудке царил хаос. Он видел десятки боевых станций, дрейфующих в окружении флотов космических кораблей.
«Их нужно найти. Пробудить. Собрать в единый кулак ради достижения единственной, заветной цели.
Я должен переродиться. Мне нужно время. Время, которого нет!..» – в отчаянии думал он.
За очередным плавным поворотом в стене закругляющегося коридора располагался панорамный экран, и скелх остановился.
Станция обращалась вокруг тусклого красного солнца. Невдалеке виднелась группа астероидов и космические корабли, образующие защитное построение.
В нижней части экрана бежали цифры и символы. Развертка данных. Текущие координаты. Он жадно ловил их взглядом, стараясь запомнить, почему-то считая, что это очень важно: от значений цифр, меняющихся в узлах координатной сетки, сейчас зависели жизни тысяч людей.
«Я не человек», – блекло подумал скелх, утратив интерес к происходящему, но не смог шевельнуться, идти дальше, навстречу своей недолгой судьбе.
«Координаты? Звездные ориентиры?» – требовал чуждый голос, и он подчинился ему, вновь взглянул на информационную составляющую многофункционального экрана.
Звезды. Он жадно вбирал взглядом их рисунок, продолжая атаку, получая все новые и новые фрагменты информации. Чувствуя, что слабеет, не может полностью скопировать память скелха, тиберианец действовал грубо, как хищник, – не в состоянии сожрать добычу полностью, он выхватывал самые лакомые куски… пока его собственное сознание не начало гаснуть, погружаясь во тьму, где тлели слабые путеводные искры:
Андрюшка и серв гоняют мяч.
Пахнет хвоей.
В лазури неба громоздятся белые кучевые облака.
Я должен вернуться…
Последняя мысль кружила, словно скорченный пожухлый осенний лист.
Земля. Медицинский центр «Возрождение». Трое суток спустя…– Ты выглядишь как мумия. – Яна поправила подушку, присела в кресло подле кровати.
Сквозь неплотно зашторенное окно пробивался зеленоватый ночной свет. Веяло прохладой. Вне поля зрения тихо попискивал комплекс поддержания жизни.
Казимир поймал взгляд дочери, тихо спросил:
– Как я выбрался оттуда?
– Антон тебя вытащил. Меня не пустил. Все хорошо. Не думай об этом. Ты справился.
Казимир закрыл глаза. Слабость казалась неодолимой, но поддаться ей, снова провалиться в беспамятство – не вариант.
Подключение личной наносети.
Голова кружилась все сильнее. Пришло внезапное чувство голода. Его охватил озноб, тут же сменившийся жаром, испариной.
Тревожно пискнули сигналы в изголовье. Ладонь Яны коснулась его исхудавшего запястья.
– Я справлюсь… – В горячем шепоте отца она услышала знакомые непреклонные нотки.
– Дай себе хотя бы несколько часов.
– А они у нас есть?..
Дочь промолчала, а у него не было сил поддерживать разговор.
Он задействовал модуль технологической телепатии, мысленно затребовал отчеты по состоянию собственного здоровья, затем соединился с сетью города, получил доступ к узлу космической связи и начал отдавать приказы, невзирая на свое почти беспомощное физическое состояние.
Он возвращался в строй. Решение созрело еще там, в недрах гиперкосмоса.
– Введи стимуляторы. Боевой комплекс. – Его голос прозвучал едва слышно. – Вызови Антона, Глеба, Алана и Рихарда.
– Мне остаться? – Яна понимала: отец догорает, но не смела отнять у него право на поступок.
– Конечно. Как дела у Андрюшки?
– Все хорошо. Рвался к тебе, но пока не пустили.
– Не хочешь, чтобы запомнил таким? – Казимир пошевелил пальцами, взглянул на свою руку. Действительно – мумия. Кости, обтянутые кожей. – Правильно решила. Нейроматрицу проанализировали? Данные сняли?
