Анатолий Днепров - Новое направление
– Красотища-то какая, посмотрите! Как изумительна все-таки природа! – сказал профессор, оглядываясь вокруг и глубоко вздыхая.
– Да. Наверно, хорошо быть художником или музыкантом. Они острее и глубже чувствуют все это.
– Художники и музыканты? – проворчал он. – А что они – слышат звуки? Видят краски? Наблюдают форму? Нет, ученые, батенька мой, ощущают природу богаче, глубже и шире. Для художника комар есть комар. Он его изобразит на полотне черной точкой, если вообще изобразит. Композитор напишет «Полет шмеля». А им и в голову не придет, что этот шмель в тысячу раз более умная машина, чем только что пролетевший вертолет. Вот мы идем сейчас по траве, и в каждой примятой нами травинке разрушается целая фабрика фотосинтеза, фабрика, о которой сейчас мы можем только мечтать. Вот вы, например, мечтаете о создании «электронного мозга». А он, этот мозг, создан природой миллионы лет назад. Он есть у каждого живого существа. И это могут постигнуть только ученые.
– Ну какая польза от того, что мы чувствуем, художника интересует одно, а нас другое, вот и вся разница, – возразил я.
– Польза? – Он остановился и поднял на меня свои суровые темные глаза. – Будет и польза. Надеюсь, что скоро ваши электронные системы заменят кое-чем более интересным и выгодным.
Я поставил ведро с лягушками на землю и хотел было бурно выразить свой протест, как вдруг со стороны леса, к которому мы почти подошли, послышался звонкий женский голос:
– Пал Палыч! Пал Палыч! Она убежала! Ловите ее!
Я увидел стройную девушку в белом халате, быстро бегущую нам навстречу.
– Инна, вы? Что случилось? – встревоженно закричал профессор,
– Мирза убежала! Посмотрите! Вот она!
– Мирза? Ах, безобразие! Кто ее выпустил?
– Не знаю… Ага, попалась!
Девушка схватила прыгающий лохматый комок и крепко прижала его к себе. Маленькая собачонка сердито залаяла. Запыхавшийся Леонозов подбежал к девушке и взял у нее собаку.
– Что произошло? – спросил он отрывисто.
– Сами увидите, – чуть не плача, ответила она. – Сгорел высоковольтный трансформатор. Перегрелись все моторы. Вышел из строя ртутный выпрямитель. А пряжа – просто ужас! Вся перепуталась…
– Ах, негодница! – воскликнул Леонозов, легонько хлопнув собачку по мохнатому боку.
Мирза, испуганная поднятою ею суматохой, рычала, вертела головой и широко открывала пасть, норовя укусить ученого за руку.
– Идемте скорее, Инна! Возьмите ведро.
Девушка быстро зашагала за профессором. В сгустившихся сумерках я заметил, что собака была со всех сторон увешана какими-то коробочками и пластинками.
Вскоре Леонозов со своей спутницей исчезли в лесу, и я остался один посреди луга.
III
«Заменить кое-чем более интересным…» – звучало у меня в ушах, когда я, лежа в кровати, вспоминал разговор с Леонозовым. Я чувствовал себя глубоко задетым. Как он, ученый, мог не оценить должным образом совершенную программирующую систему емкостью более миллиона двоичных единиц! Над ней в течение двух лет трудился под моим руководством коллектив в двенадцать человек. Лягушке, видите ли, нужно поставить памятник, а электронную систему «заменить кое-чем»! Возможно ли это?
Я досадовал на себя за то, что не смог как следует ответить Леонозову.
«И кто такая эта плачущая Инна, которая гналась за собачкой? – думал я, с некоторым раздражением вспоминая сцену на лугу. – Наверно, лаборантка какая-нибудь, медичка или биолог. Проводят опыты над животными и в миллионный раз удостоверяются, что у них есть и сердце, и желудок, и легкие…».
После обеда, горя желанием поспорить, я пошел через луг к тому месту, где накануне расстался с Леонозовым.
«Теперь-то, если я его встречу, то все скажу, что думаю», – решил я, углубляясь в сосновый бор. Настроение у меня было боевым.
Внезапно передо мной оказался высокий забор, и я пошел по тропинке вдоль него. Вскоре показались ворота, на которых висела стеклянная вывеска с надписью: «АН СССР. Лаборатория биологического регулирования».
«Так вот они откуда!» – подумал я и взялся за ручку калитки. Она была заперта. На мой стук долго никто не отвечал, а затем из-за кустов выскочила крохотная белая болонка и раскатисто залаяла.
– Ну, Белка, Жучка или как тебя, хватит! – Я снова забарабанил в калитку.
Собачонка подбежала ближе, яростно зарычала. Я заметил, что на ошейнике у нее поблескивала небольшая металлическая коробочка.
«Видно, все собаки здесь бегают с неприкосновенным запасом витаминов!» – насмешливо подумал я.
Из-за деревьев появилась женщина в фиолетовом комбинезоне.
– Вам кого?
– Профессора Леонозова.
– По какому делу?
– Я его знакомый. Мне нужно продолжить с ним вчерашний разговор.
– Входите.
Женщина наклонилась к собачонке и проговорила:
– Перестань, Кумок, это свой.
Она погладила собачку, и та умолкла.
– Входите, – повторила женщина.
– Но калитка заперта!
– Сейчас уже открыта, – усмехнулась она, продолжая гладить собачонку.
– Но вы же ее не отпирали! – удивился я,
– А я повторяю: входите, дверь открыта.
Чтобы доказать женщине, что она неправа, я изо всех сил толкнул калитку и чуть было не упал вперед, потому что она без всякого труда распахнулась.
– Значит, здесь у вас автоматизация… – смущенно пробормотал я.
– Автоматизация у нас повсюду. Идите прямо по тропинке к белому павильону. Павел Павлович там, на электростанции.
Действительно, Леонозов был там. Он стоял в окружении нескольких сотрудников у высоковольтного трансформатора и объяснял:
– Есть сигналы регулирования или их нет, трансформатор должен быть заблокирован на случай перегрузки.
– Но мы ведь решили, что не будем вводить никакой другой автоматики, кроме…
– Да, да, да, – прервал высокого худощавого мужчину Леонозов. – Когда я говорю – заблокировать, это вовсе не значит, что нужно поставить электромагнитное или электрическое реле. Вы можете использовать даже дерево, например вот эту сосну. – Он показал на молоденькое деревце. – Пусть система регулирования влагоотдачи какой-нибудь ветки и будет регулятором силы тока.
– Система регулирования влагоотдачи связана с Мирзой, – возразила ему девушка. – Кроме того, влагоотдача растений регулируется непрерывными сигналами, а не импульсными!
– Ну и что же? Пусть регулирование тока будет осуществляться автономной системой, а что касается непрерывности регулирования, то это даже… – Вдруг его взгляд упал на меня. – Ах, это опять вы, молодой человек!
– Добрый день! – улыбнулся я.
