Владимир Колин - Где-то - человек
У него больше не было сил даже приказать себе умереть. И, как глухая, но неотступная боль, не поддающийся обжалованию приговор случайности, обрушившей его на черный берег, еще бился где-то, как триумф тщеты. Он умирал напрасно. После Агатары, Су, Вердонды, Ксет-Итара... Вместе с ним все человечество умирало на песке Тепсоры, не успев стать здесь известным, не успев известить о своем появлении.
Вместе с ним агонизировал Великий совет, разлагалась Площадь Солнца, и жизнь медленно отступала от каждого мужчины и каждой женщины всех десяти миров. Влача за собой машины и статуи, великие города погружались в небытие, вновь и навсегда превращая в прах гордость людей, огромные библиотеки и музеи.
Здесь, на Тепсоре, его смерть становилась апокалипсисом, принимала размеры неотвратимого заката человечества.
"Только не через меня", - он дернулся, застонал в высочайшем усилии, в попытке гальванизировать инертные, безжизненные мышцы. И, словно чудом, вдруг сдвинулся со своего места на пляже и почувствовал, как какой-то дикий наплыв сил поднимает его с песчаной постели, как он бежит, спотыкаясь, по берегу океана, завоевывая пространства Тепсоры, недвижимые пространства, которые, казалось, были заказаны ему навсегда. Протянув руки, пошатываясь, он бежал вперед, и боль кривила его губы. "Я человек (ударяясь о красные стволы), я посланец человечества! Слушайте, слушайте, у меня осталось так мало времени, а я должен поведать вам о наших мечтах, о разложении атомного ядра и о музыке! Слушайте, о, слушайте!. . Я привез с собой карты, и фильмы, и ленты. Понимаете? Я не знаю, что говорю... Я не должен говорить. Это называется говорить, но вам это неоткуда знать, и вы не можете этого понять... Мои минуты отсчитаны, и я не хочу умереть, не показав вам, кто мы такие. Смотрите, вот текут образы, видите? Фильм разворачивается ... Берите, я отдаю вам их, образы Земли, которую я больше не увижу, каскады, потоки, водопады образов!
Вот отсюда, из этого уголка Галактики, я вышел. Чтобы умереть... среди вас, на черном пляже ... на черном пляже..." На черном пляже, один, человек умирал. Он не сдвинулся с места. Бред, подаривший его воображаемым притоком сил, отступал, как красная волна, оставляя его, ненужного и бессильного, под незнакомым солнцем. И снова монотонный гул океана. А из лесу, вместо запахов, шумы и шорохи. Шумы ... Жизнь свелась теперь к их восприятию, сузилась до того, что он мог воспринимать только их. "Вот треснула ветка. А это волна. Порыв ветра в листьях и чей-то крик. А сейчас?
Не знаю. Что это?... Все ближе, ближе... я не могу повернуть голову. И глаза... Мир - небо. Кажется, он идет слева, из леса. Нет, они идут. Окружают меня.
Обходят справа. А я... только это небо... только небо ... Сердце, медленно, редко ..." И из последних сил, в отчаянном, ограниченно-счастливом порыве Последних сил: "Неужели это возможно? .." Шумы исчезли. "Почему?" Пальцы лихорадочно роют песок. "Скорее, скорее... Ракета там, скорее! Пусть даже по шуму движений - я пойму, я должен понять. Вот так! Руки, пусть будут руки. Грубые, но руки... Ох, ударяют ... Осколки ..." И вдруг, звучные и победоносные, его охватывают волны Космического гимна. Только палец мог включить аппарат. Только палец... И лишь теперь, как освобождение, две слезы стекают по землистому лицу, медленно скользят и падают на черный песок.
Нет, все это было не напрасно! Над красным лесом, над океаном, равномерно дышащим рядом с тем, что перестало дышать, вольно и широко звучит гимн.
