Дмитрий Зиберов - Пророчества и признания тайного гения
Слабости гениев
Таланты и гении большей частью бывают односторонни: одни их особенности развиваются за счет умаления других. В жизни они иногда слабее и ограниченнее всех. Пушкин, этот глубокий психолог, говорил про талант: "...и всех детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он". Для слуги великого человека его господин незаметен, даже презренен, так как он видит только его слабости... Кроме обычных недостатков, свойственных всем людям, гении в силу своего сосредоточения и таланта имеют еще особенные и специальные недостатки. Они рассеяны. Увлеченные своей идеей, они пренебрегают приличиями, ближними и жертвуют всем, лишь бы восторжествовала их мысль. Их часто не останавливает преступление, гибель множества, когда дело идет об исполнении их любимой идеи. Они отвратительные мужья. Даллас был позорно скуп. Другие расточительны. Иные холодны сердцем, а иные слишком женолюбивы и легкомысленны. Так, Саллюстий, Сафо и Аристип были распущены до разврата. Карлейль и Некрасов истязали жен. Мюссе и Л. Толстой были ревнивцами. Доницетти мучил всю семью. Руссо бросал своих детей в воспитательные дома. Аристотель был низко льстив, хотя бы по отношению к Александру. Микель Анджело - труслив. Гейне и Лермонтов были невыносимы своими насмешками и сварливостью. Бэкон предавал правду, а Лавуазье брал взятки. Парацельс был до смешного хвастлив. Он говорил, что в его колпаке и бороде больше учености, чем во всех академиях... В то же время гении умиляют нас бескорыстием, сосредоточенностью и преданностью своей идее... Ньютон совсем не знал женщин... Когда Ньютон писал свои "Принципы", то он, поглощенный своими мыслями, забывал одеваться и есть. Однажды он пообедал, но не заметил этого. И когда пошел по ошибке обедать в другой раз, то очень удивился, что кто-то съел его кушанья. Лейбниц был целыми месяцами как бы прикован к письменному столу. Миль ходил по улице как автомат. Кюри был раздавлен насмерть в таком состоянии ломовым. То же было и с Костомаровым, но его раздавили не до смерти. Дидро забывал дни, месяцы, годы и имена близких людей. Гоголь, Гете, Сократ, Архимед не замечали смертельной опасности во время своей работы. Ампер, уходя из своей квартиры, написал мелом у себя на дверях: "Ампер будет дома только вечером". Но он случайно возвращается домой еще днем. Читает надпись на своих дверях и уходит обратно, так как забыл, что он сам и есть Ампер. Он же сморкался в тряпку, которой стирал мел во время лекций, и, намазанный мелом, возбуждал веселость студентов. Другие писали на карете вычисления и гонялись за ней, когда она уходила, садились на тумбу вместо экипажа. Архимед в бане, полоскаясь, наведен был на открытие своего гидростатического закона. Забыв, что раздет, он выскакивает голый на улицу и, радуясь, кричит неистово: "Теперь понял, понял!" (в другой интерпретацин: "Эврика!"). ...Мозг талантов... средней величины... Это и понятно, так как гениальность есть не столько количество, сколько качество... ...Разумеется, есть гении нравственности (Будда, Иисус, Конфуций, святые). Они судили бы справедливо. Но, к сожалению, они односторонни, как и другие гении, то есть они едва ли бы могли дать верную оценку всех родов идей. Возможны и такие гении, которые всего имеют понемножку, но достаточно. Они более других редки и драгоценны. Им-то и должен быть отдан суд. Они сумели бы для этого пользоваться познаниями других столь же добросовестных специалистов.
Судьба изобретателя
...Гений губится нашей нерасчетливой жадностью при самом его зарождении. Он приносит человечеству триллионы, а оно скупится дать тысячи. Что может быть безумнее этого? ...Мир отчаянно несовершенен. Никуда не годны в нем языки (точнее, средства устного общения людей), алфавиты, счисление, календарь. Невозможны - нравственность, законы, религии, общественное устройство. Несовершенны дороги, фабрики, эксплуатация сил природы. Не годны обработка земли, культура растений. Странны отношения людей друг к другу и к животным. Ничего не предпринимают люди к улучшению своих пород (то есть самих себя, своей природы) и к усиленному размножению. Земной шар представляет, в сущности, малонаселенную пустыню и полное господство природы над человеком и т. д. и т.п. Кажется, имеется обширное поле для изобретателей, мыслителей и исполнителей. Но где они?
Судьба
Есть ли высшие силы, есть ли первопричина всех вещей и явлений? Конечно, последняя не может не быть, и она-то распоряжается судьбой мира и, в частности, земного человечества. В сущности, это сама Вселенная. Как же относится она к человеку? Как относится к своим избранным, отмеченным печатью гения? Странно, но это отношение кажется с первого раза как будто безучастно, даже жестоко. Что человечество несчастно, несовершенно, что оно страдает и безумствует - очевидно. Но это можно объяснить младенческим его возрастом, первоначальною стадией развития. Пройдет она, и тогда наступит совершенство, блаженство и бессмертие, как у большинства бесчисленных миров Вселенной. Но как объяснить, как оправдать равнодушие фортуны (судьбы) к своим избранным, любимцам, гениям?.. ...Но как может быть так сурова первопричина к гениям?.. ...Чем оправдать, чем объяснить гибель множества гениев?.. С одной стороны, вопиющие преступления толпы лежат на ее ответственности, с другой - распоряжается все же не она, а фатум - первопричина. Если последняя и не вступается непонятным (или чудесным) образом в несправедливое и безумное дело, то на это есть основание: дать урок человечеству. Гибель одного спасает множество. Она поражает людское сердце жалостью и раскаянием и возбуждает преклонение перед высшей нравственностью погибших. Есть и другой повод допускать гибель великих в расцвете их сил. Гений уже сделал много, достиг апогея своего развития. За ним должен наступить практический успех, торжество избранного. Он получает власть. Власть портит несовершенную природу человека, развращает его очень скоро. Наш сохранившийся гений идет обратным ходом. В нем разочаровываются окружающие. Он уже не может служить вечным образчиком истины и величия. При сохранении гениев не было бы живых идеалов. В том-то и штука, что несчастия возвышают человека (если, конечно, они в меру, по силе избранного), а счастье, успех, удовлетворение страстей развращают, обезличивают и расслабляют. Такова пока жалкая природа человека, даже отмеченного дарованиями. И гений не может еще отрешиться от своей животной породы, от наших страстей. Все же неожиданная гибель многих даровитых людей не совсем понятна. Может быть, неизвестная будущая судьба, которая ожидала погибших, объяснила бы нам их безвременную смерть как благой поступок причины (космоса).
