Григорий Неделько - Радио «Имагинация»
– То есть, – наконец заговорил Лёшка, – ты будто бы поймал несуществующую радиопрограмму. А программа та словно бы была какая-то… чудная.
– Не то слово! – живо согласился я. – Главное, непонятно, кому и на кой чёрт понадобилась столь мудрёная и маловразумительная запись.
– Хм-м. – Лёшка потёр небритый подбородок. – А что если ты угодил на секретный канал?
– Я? Каким образом? С помощью обычной магнитолы, хоть и очень высокого качества?
– Ну да.
– Но я же настроек не менял! Да и одному мне, что ли, должно было так повезти?
– А ты уверен, что больше никому не повезло?
Я задумался на некоторое время. В конце концов, покачал головой.
– Уверенности у меня быть не может. Однако, согласись, для секретных служб сродни самоубийству пользоваться волнами, которые легко отыскиваются современными устройствами, создаваемыми для миллиардов простых жителей.
– Соглашусь. Эти «передачи для своих» ловятся при помощи радиоагрегатов помощнее и помудрёнее.
– Вот.
– Тогда – ошибка.
– Что ошибка? Чья?
– Ди-джея. Или работников радиостанции, ответственных за передачу сигнала. Или поломка, сбой на ретрансляторе.
– Более вероятно. Но у меня вопрос: чей сумасшедший ди-джейский разум придумал ту кажущуюся мешанину из звуков? И для чего? Как заставку?
– Вполне.
– Или для себя? Искусство ради искусства.
– Тоже не исключено.
– Да бред! – Я всплеснул руками. Потом, чтобы успокоиться, глотнул пивка. – Бред, – продолжил я тоном поспокойнее, – потому что никому творчество вроде этого по душе не придётся.
– Мало ли на свете извращенцев, – выдал Лёшка и захохотал.
Хоть я и улыбнулся, оценив шутку, вынужден был опровергнуть теорию:
– Вместе с музыкой я слышал и позывные – довольно обычные, а по сравнению с игравшим до того треком так и вообще ничем не примечательные.
– Читала женщина?
– Женщина.
– Хм-м, – снова задумался Лёшка. – Совсем типово.
– Увы.
Не переставая потирать подбородок, Лёшка выдал следующее:
– Есть у меня одно предположение. Абсурдное, разумеется.
– Давай.
– Короче: музыка, что ты слышал, предназначалась для чьих-то других, особенных ушей. – Он выделил слово «особенных» наигранно жутковатым голосом, каким пугают детей, живописуя про тарабашку.
Лёшка замолк и выжидающе глянул на меня. Я покатал версию туда-сюда.
– Есть вероятность, – осторожно произнёс я. – Только чьи же это уши? Лёшка аж фыркнул.
– Мало ли спецслужб ходит вокруг и облизывается, ждёт, как бы слопать кого-нибудь. Может, американцы передавали зашифрованный сигнал Сноудену. Может, наши двойные агенты связывались со штаб-квартирой. Может, сирийцы или англичане…
– Погоди-погоди. Я понял. Выходит, сигнал был разовый, поскольку мы его больше не слышим.
– Выходит так. Или нужно сменить передатчик.
– На помощнее и помудрёнее? – молниеносно догадался я.
– Вот именно.
Лёшка, разумеется, знал, какая идея пришла мне в голову, потому что ровно такая же мысль посетила его. Мы быстро оделись и, сорвавшись с места, отправились к Кольке Тихому, моему одногруппнику по МГУ. По дороге я набрал ему и вкратце обрисовал суть просьбы.
– Хорошо, приходите, – последовал ответ.
Лёшка жил недалеко от меня, поэтому я был не на машине. Нестрашно: до Тихого ходил автобус, что останавливался в паре сотен метров от Лёшкиного дома. Итак, четыре недлинные остановки, и вот мы спортивной ходьбой направлялись к дому Тихого, а вот – уже стояли у его двери и я жал на кнопку звонка.
Дверь чуть приоткрылась, выглянула кудрявая голова с умным лицом в круглых очках.
– Заходите.
Мы зашли, и, не успели раздеться, Тихий позвал нас в комнату.
Тихий – это и фамилия, и прозвище, и образ жизни. Всё время погружённый в себя, он вечно что-то придумывал, изучал, мастерил. К двадцати годам умудрился получить порядка пятнадцати патентов на изобретения; к двадцати пяти сделал несколько открытий в физике и химии. И откуда он только взялся на моём экономическом?
– Рад видеть, – по обыкновению предельно коротко и отчасти механически бросил Тихий. – Суть визита?
Я описал насколько мог достоверно, но без лишних подробностей: Тихий любил точность, поскольку с чётко выверенной информацией ему заметно легче работалось. Что тут скажешь? Учёный от Бога!
По окончании моей невероятной истории лицо Тихого превратилось вроде бы в маску бесстрастия и безразличия – на самом же деле, таким он выглядел, когда всерьёз обдумывал новые сведения. Преподаватели все как один смущались на экзаменах при виде неподвижных, неморгающих глаз; кое-кто интересовался, не плохо ли Кольке, а чересчур чувствительный препод по истории экономики даже «скорую» порывался вызвать. Смысл же заключался в том, что бесстрастие – лучший инструмент любого исследователя. Тихий соглашался с постулатом, и время показывало, что учёный муж прав.
Ни слова не говоря, Тихий подошёл к громадной машине с кнопками, динамиками и антеннами и нажал на ней кнопку, взглядом среди прочих неуловимую. Мы с Лёшкой присели на пол. Тихий продолжал нажимать кнопки, а к тому же крутить реле и задействовать иные регуляторы. Через полминуты он объявил:
– Попробуем найти вашу «Имагинацию». Но если не получится, оставьте затею: круче моего радиомонстра вы не найдёте ни единой машины в пределах РФ.
При взгляде на очередное изобретение Тихого с языка рвалось: «И в пределах остального мира тоже».
Дальнейшие три часа были наполнены, главным образом, неподвижностью и тишиной – с нашей стороны, и повторяющимися движениями рук со стороны Тихого. Время от времени (нечасто), поймав станцию, он обращался к нам с вопросом: «Та?» Мы слаженно отвечали: «Не та!» И поиски возобновлялись.
За эти три часа Тихий поймал не только «Голос Америки», а кроме того, крупнейшие и мельчайшие станции Великобритании, Норвегии, Франции и Канады, и он не только принял сигналы из Нигерии, Зимбабве и даже с Антарктиды и Северного полюса, но и засёк шифры, идущие с российских и американских космических спутников. Впрочем, всё это было не то.
Раздался телефонный звонок.
– Подойду, – кинул Тихий (точно бы вымотался до предела и говорить стало невмоготу) и отошёл в коридор. Мы услышали, как он берёт трубку старенького радиотелефона и бурчит в неё устало-ипохондрическое «Алло».
Усидеть на месте, когда разгадка, возможно, предельно близка, для нас с Лёшкой представилось невыполнимой задачей. Лёшка резко встал и принялся ходить по комнате из угла в угол, из стороны в сторону и нарезать круги. Я же не вытерпел настолько, что покусился на святое – радиоаппарат Тихого!
