Александр Торин - Мы - пионеры, дети рабочих
Как нетрудно догадаться, мое новое место обитания оказалось обычной дырой. В комнатах стояла вытертая мебель, к тому же всюду густо пахло керосином, видимо, в гостинице недавно морили клопов или тараканов. В оффисе, вернее в прихожей, сидела надушенная чем-то пряным, скучающая девица с густо накрашенными фиолетовыми веками в рваных колготках. У нее были длиннющие ногти, покрытые красным лаком, и она непрерывно курила. Каждый раз, когда я приходил вечером в свой номер и просил у нее ключ, девица пристально смотрела на меня каким-то двусмысленным взглядом, приоткрывая пухлые губы, выкрашенные темно-красной, почти-что черной помадой, что, надо признаться, меня слегка волновало. Смущали меня, в основном, ее длинные когти.
Еще в гостинице время от времени встречались: менеджер Майкл, толстый парень с поросячьими глазками в грязной рубашке с обтрепанным воротником, точь в точь чиновник из аэропорта, который не хотел давать мне въездную визу, и молоденький мальчик Дэвид в грязном комбинезоне, говоривший на таком ужасном Кокни, что я его почти не понимал.
Тем не менее, в гостинице этой можно было жить, до тех пор, пока...
Короче, однажды вечером, воодушевленный каким-то научным семинаром, я радостно толкнул входную дверь, и ....
Что-то было не так. Что-то было совсем даже не так. Каким же еще образом можно было объяснить то обстоятельство, что около входа стояли два пузатых чемодана советско-румынского образца, как две капли воды похожие на мои собственные чемоданы? И почему в коридоре раздавались возбужденные детские крики, а мимо меня сновали мальчики в серых шортах, в до боли знакомых галстуках, пилотках и рубашках пионерского образца. Галстуки у них, впрочем, были зеленого цвета.
-- Мистер, -- Это накрашенная девица впилась в меня своим чувственным взглядом. -- Мистер, подойдите сюда, пожалуйста.
-- А, что, собственно....
-- Вам придется освободить комнату, -- девица загасила сигарету со следами помады, укусила себя за ноготь и в то самое мгновение утратила свою мимолетную привлекательность. -- У нас произошел массовый заезд скаутов.
-- Что? -- Смысл ее слов еще не окончательно до меня дошел. -- Каких еще скаутов? Как это, освободить? Королевское общество оплатило мой номер вперед, еще целый месяц....
-- Мы вернем деньги вашему обществу имени дворцовых паразитов, -девица прекратила грызть ноготь. -- Извините, но вам придется переехать.
-- Но как же так, -- происходящее не укладывалось у меня в голове. Даже проникнутое классовой ненавистью упоминание о дворцовых паразитах не вызвало у меня протеста. -- Вы не имеете права! Я никуда не уеду, дайте мне ключ, это недоразумение.
-- Ваша комната уже занята.
-- А мои вещи? -- Я потерял дар речи.
-- Мы их сложили, -- девица кивнула в сторону чемоданов.
О, лживая Британская пропаганда! Где же хваленая неприкосновенность личности, чувство собственного достоинства, права человека, в конце концов! Кто позволил этим идиотам копаться в моих вещах, доставать из шкафа мою одежду, складывать мои бумаги. А мое белье? Черт возьми! -- Кровь ударила мне в голову. Происходившее настолько противоречило моим представлениям о демократии и капитализме, что я на глазах начал звереть.
-- Вы, -- задыхаясь начал я, -- Вы заплатите за это. Вы не имеете никакого понятия о том, чего вам это будет стоить. Я пожалуюсь в Королевское общество!
-- Это ваше право, -- девица зевнула. -- Попробуйте, найдите комнату в центре Лондона за такие деньги. Мы работали в убыток самим себе.
-- Но у вас же была договоренность, -- растерялся я.
-- У нашей гостиницы сменился хозяин, так что все ранее заключенные контракты больше не имеют никакой силы.
-- Я... Я напишу письмо в... -- тут взгляд мой упал на глянцевый проспект, лежавший на журнальном столике. -- В ассоциацию гостиниц Большого Лондона. Дайте мне бумагу!
-- А, -- девица растерялась. -- Да, -- она неожиданно стала со мной вежлива. -- Конечно, мистер. Я сейчас позову Майкла.
-- Ага, попался, который кусался! -- сладострастно думал я, строча кляузу на листе бумаги. -- Вы не думали, что перед вами человек с Советской бюрократической закалкой... Кстати, надо признаться, что умение строчить жалобы и кляузы, в будущем пригодилось мне неоднократно, особенно в Америке.
-- В чем дело, мистер? -- Майкл был раздосадован.
-- Это неприемлемо, -- отчеканил я. -- Я обращаюсь с жалобой в Королевское общество, -- при этих словах Майкл нагло ухмыльнулся, -- и в ассоциацию гостиниц Большого Лондона -- я поджал губы и покрутил в воздухе глянцевым проспектом с адресом той самой ассоциации, в которую входило мое место обитания.
-- Хмм... -- Улыбка сошла с припухшего лица менеджера. -- Ну зачем же так, поймите, у нас чрезвычайная ситуация. Скауты, вы сами понимаете, -- он развел руками, и как раз вовремя: к крыльцу подкатил двухэтажный автобус, и из него высыпала толпа возбужденных юнцов в галстуках.
-- А я здесь при чем? Я никуда не уйду, пока вы не вернете мне мою комнату. Скауты, или пилигримы, вас ждут крупные неприятности. Я буду жаловаться в ассоциацию...
-- Shit! -- Майкл сплюнул прямо на ковер и достал из кармана сигареты. -- Как мне все осточертело, ухожу к чертовой матери с этой работы. (Я был бы счастлив процитировать дословно всю его речь по-английски, но немного стесняюсь). Я же говорил этому ... что у него будут проблемы, так нет! Ну и .... с ним. Все, ноги моей здесь больше не будет! Чертова ... работа! Мистер Хабиб! -- Майкл злорадно набрал какой-то номер. -- У нас постоялец только что позвонил в ассоциацию гостиниц... Ну как... Я же вас предупреждал... Нет, он не желает уходить... Как так выселить скаутов? Вы хотите скандала со скаутской лигой? Они жуткие зануды, я знаю. Я вам сочувствую. Хорошо, делайте что хотите...
-- Сейчас приедет наш ... хозяин, мистер Хабиб, -- оскалился Майкл. -Он вам поможет, подождите в прихожей. Пошло оно все к чертовой матери! Беру выходной. Развели тут... и ....
Тут я окончательно расстроился, потому что Майкл упомянул в совершенно нецензурной форме братские арабские народы, одновременно не оставил без внимания евреев, прошелся по цыганам, обложил фрицев, ирландцев и почему-то поляков, выругал французов, и, уж совсем непонятно почему - смешал с грязью датчан и норвежцев. Затем, он, к счастью, вернулся к еврейскому вопросу. Логика его была изощренной: мистер Хабиб потому и оказался в Лондоне, что его выгнали из Иордании сионисты, которых недобили англичане вместе с Гитлером во время войны. Из-за этого в Большом Лондоне появилось ничем не оправданное количество поляков, и с тех пор все стало как-то совсем не так. Словом, в его голове, не направленной на путь истинный какой-либо приличной пропагандой, образовалась истинная каша. Задумавшись, я удивился тому, что Майкл совершенно не честил в своей пространной речи русских и коммунистов, хотел уже подбросить ему эту идею, но сдержался, решив не провоцировать международных конфликтов.
